Непобежденная
Шрифт:
— Почему? Он же наследник престола.
— Да, его отец — король, но это еще не значит, что Гарольд имеет право на трон. Выбирать короля может лишь «Витена гемот».
— «Витена» — что? О чем ты говоришь? Как это — «выбирать короля»?
Подняв на него глаза, Ида грустно улыбнулась:
— Ты совсем ничего не знаешь о стране, которую собираешься завоевать! «Витена гемот» — это группа самых уважаемых людей, которые собираются, чтобы решить, кто именно будет нами править. Эти люди имеют также и право лишить короля престола. Именно они низложили Гарольда Тостига и отправили его в ссылку, когда он
— Невероятно! Я не слышал ни о чем подобном.
— Теперь норманны хотят положить конец этому обычаю. Как, может, и самому народу саксов. Вы пришли утопить его в крови.
— Если саксы сдадутся без сопротивления, что, впрочем, весьма сомнительно, то никакой крови не будет. Кстати, я ненавижу бойню не меньше, чем ты. Но скажи на милость, как мне, четвертому сыну в семье, который не имеет никаких надежд на наследство, обеспечить свое будущее? Для таких, как я, есть только два пути — церковная стезя или же военная служба. Я провел некоторое время в монастыре и понял, что эта жизнь совсем не для меня. И потому взял в руки меч.
— Чтобы направить его против моего народа?
— Нет, чтобы служить Вильгельму. Я всего лишь следую туда, куда меня ведет мой сеньор. И я буду участвовать во всех сражениях, которые ему предстоят.
— Если бы Вильгельм нарушил обещание, данное Гарольду, а не наоборот, то саксы точно так же могли сесть на корабли, чтобы отправиться в поход на наши края. И ни один сакс в этом походе не отказался бы от добычи, и уж тем более от владения хотя бы клочком нормандской земли. О земле мечтает каждый человек — и крестьянин, и рыцарь, и король. Вот и я хочу того же, чего жаждут все, но, разумеется, желал бы получить эту землю ценой наименьшего кровопролития.
— Если ты построишь свое благополучие на крови, пусть даже и самой малой, то тебе и в дальнейшем придется проливать чью-то кровь, чтобы это благополучие сохранить.
Дрого не хотелось отвечать на эти слова. В глубине души он чувствовал, что в них есть доля истины и, возможно, Ида права, но никогда не признался бы в этом даже самому себе. Ему вообще сейчас не хотелось говорить. Он испытывал лишь одно желание — заключить лежавшую рядом женщину в крепкие объятия. На какой-то миг Дрого стало жаль, что она знает его родной язык. Не будь этого, она сейчас произносила бы лишь одно только его имя, с надеждой подумал он. Произносила бы его шепотом, полным страсти, от которой бы горели ее губы…
— Ты права, девочка, — помедлив, все же ответил Дрого, — Боюсь, что скоро земля твоего народа пропитается кровью. И я никак, даже при всем моем желании, не смогу этому помешать.
— Но ты мог бы по крайней мере отложить свой меч!
— Если бы я не отправился в поход на Англию, мое место на корабле занял бы кто-нибудь другой. А мой меч хотя бы знает, что такое милосердие, — он не опускается на головы безоружных. Ладно, красавица, не стоит предаваться таким мрачным мыслям.
С этими словами Дрого начал нежно поглаживать ее плечо. Ида лежала неподвижно, не отвечая на его ласку. Ее не покидали проплывающие перед мысленным взором смутные картины какого-то кровавого сражения, картины, от которых сердце ее тревожно сжималось. Неужели пожатием руки Старая Эдит передала ей свой дар предвидения?
— Может,
— Не так страшно? Ты думаешь, мой народ безропотно позволит завоевателям отобрать у него все, что создавалось годами упорного труда, и покорно сдастся на милость победителя? Только потому, что какой-то чужеземец из-за пролива захотел стать здесь полновластным владыкой?
— Как я понимаю, мне можно промолчать — у тебя есть собственные ответы на эти вопросы.
— Да, они у меня есть… Но сейчас мне очень хочется обмануть себя. Очень хочется. Потому что рядом лежит норманн, который по отношению ко мне повел себя вовсе не как кровожадный и жестокий враг.
Дрого привлек ее к себе, и она ответила на его порыв. Их губы слились в долгом поцелуе.
— А все-таки, почему ты пыталась скрыть, что говоришь по-французски? — спросил он Иду, наконец оторвавшись от ее рта и перебирая упругие завитки волос на ее затылке.
Она пожала плечами.
— По-моему, это вполне понятно. Моя семья бежала из города, волею обстоятельств бросив меня на произвол судьбы; я лишилась дома. Старая Эдит умерла… Кто я сейчас? Всего лишь пленница. Единственное мое преимущество заключалось в том, что я понимала каждое слово своих врагов, а они об этом даже не подозревали. — Она задумчиво провела пальцем вдоль его ребра. — Впрочем, я не права. Оказывается, подозревали. Как ты догадался?
— Не я — Серл. Кстати, дом, в котором мы находимся, — твой, не так ли?
— Да. Вернее, моих родителей, Валтеора и Ведетт.
— Ведетт? Это французское имя. Твоя мать родилась во Франции?
Ида кивнула.
— Именно она научила меня говорить на вашем языке. И мою сестру Аверил и брата Этелреда тоже. Ее семья и сейчас живет в Нормандии. Когда-то мой отец занимался во Франции торговыми делами, там они и повстречались.
— Из твоей семьи здесь никого не осталось?
— Нет. Бежали все, включая слуг. Я молю Бога, чтобы они успели покинуть эти края… А мой отец сейчас служит в войске Гарольда. Старая Эдит предсказала, что он обречен. Думаю, она говорила о битве Гарольда Гартрады и Тостига.
— Ты всерьез веришь в пророчества этой старой колдуньи?
— Да. Лишь однажды я усомнилась в правоте ее слов, — Ида смутилась, — даже назвала ее глупой старой вороной. Она предсказала, что я выйду за муж за того, с кем помолвлена, но никогда не стану его женой. Мне это показалось полной бессмыслицей, и я сочла, что Эдит просто начинает выживать из ума. — Ида тряхнула головой и с горечью рассмеялась: — Но она оказалась права: я действительно вышла замуж, но мой задиристый жених во время свадьбы ввязался в ссору и его убили…
— И ты так и не стала его женой. Так вот почему ты сохранила девственность. Я первый, которому ты открыла свои объятия.
Дрого легонько приподнял ее подбородок. Ида взглянула на него и вдруг отшатнулась. Глаза ее расширились от страха, по телу пробежал озноб, и она поспешно натянула на себя одеяло, пытаясь унять охватившую ее дрожь.
— Что случилось? — изумленно спросил Дрого, садясь на кровати. — Что тебя так напугало?
— Ничего. Ничего не случилось, — пролепетала она, отворачиваясь, чтобы скрыть смятение.