Неподкупные
Шрифт:
Глава 15
Истошный вопль вырвался из камеры, волной прошел по гулкому коридору изолятора, проник в помещение для допросов, влился в уши бандита. Снова Лука зажигает… Но на этот раз Ревякин силы не распыляет. Сейчас он допросит одного бандита и только затем второго, и все это время Богдан будет находиться с ним.
– Ну что, Шарков, будем говорить или нет? – постукивая карандашом по столу, спросил Илья.
– О чем? – угрюмо спросил бандит с подстреленным ухом.
Он сидел на табуретке, руки скованы за спиной. Основание черепа широкое, а стрижка «площадка» еще больше увеличивала его. Массивный
– Откуда ты родом, Шарков?
– Там в паспорте есть…
– Из Ижевска ты, Шарков. И родился ты там, и прописка ижевская. Что в наших краях делаешь?
– Проездом.
– Да, только к нам ты не с той стороны заехал. Со стороны Камыша ты заехал. И человека по пути застрелил…
– Какого человека?
– А что, проститутка для тебя не человек?
– Какая проститутка?
– Зоя Мыловарова. Ты ее убил, Шарков. Она из кафе выбежала, а ты в нее из пистолета выстрелил.
– Какой пистолет? Не было у меня никакого пистолета.
– Не было. Потому что ты его выбросил. Зачем «паленку» с собой таскать, да?.. Это ты все правильно сделал. Только надо было еще кучерявого убить.
– Какого кучерявого?
– А мужик такой кучерявый возле кафе был, у сортира стоял. Ты на него посмотрел и палец к губам поднес. Киллеры в американских боевиках так делают. Есть такие боевики, из серии «Убить красиво»… Только не бывает красивых убийств, Шарков…
– Ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. – Ревякин показал бандиту рисунок с его собственным изображением. – Узнаешь себя?.. Это тот кучервый мужик постарался. Он тебя нарисовал. Может, и хреновый он художник, но тебя хорошо запомнил. И опознать сможет… И номер твоей машины он запомнил. Тысяча и одна ночь… Номера, кстати, наши, не ижевские… Но это уже другой вопрос, откуда у тебя машина, на какие шиши она куплена… Сейчас ты должен признаться в убийстве гражданки Мыловаровой…
– Не знаю такую.
В это время снова послышался душераздирающий стон. Лука кричал редко, но метко. Бандит невольно вжал голову в плечи. Но язык у него не развязался.
– Есть свидетели, Шарков, они видели, как ты убивал. Отпираться бесполезно…
– Не знаю ничего.
– Ну ладно…
Ревякин тяжко вздохнул как человек, которого заставили делать грязную работу, нехотя поднялся со своего места, подошел к бандиту и со всей силы ударил его в живот. А когда тот согнулся, локтем двинул по затылку.
Незаконный метод допроса. Но Богдан Илью не осуждал. Он сам бы с удовольствием врезал Шаркову.
Бандит свалился на пол, но Богдан помог Ревякину вернуть его на место.
– Ты идиот, Шарков, – сказал Илья, снова садясь. – Ты засветился, когда убил Мыловарову. Ты незаконно проник в дом к гражданке Пуховцевой, избил ее, надругался над ее ребенком. И при этом строишь из себя невинную овцу.
– Над кем я надругался? – возмутился бандит.
– Над ребенком ты надругался, Шарков. Над десятилетней девочкой.
– Я ее не насиловал!
– Никто и не говорит, что ты ее насиловал. Но ведь мог! Такие уроды, как ты, на все способны… А в протоколе мы так и напишем: «Надругался над ребенком». Потому что ты действительно издевался над ней.
– Это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся бандит.
– А чего тут смотреть… Ты Рычагова убил. С тебя за это спросят по всей длине воровского правосудия.
– Кого я убил?! – взвыл от возмущения Шарков.
– Вора ты убил. Законного вора… Кто такой Тарас, знаешь? Знаешь. Так вот он лично просил меня найти убийцу. Я, конечно, его послал. Но ведь убийцу я нашел. И могу сказать ему об этом…
– Не убивал я никакого Рычагова! – не на шутку разволновался бандит.
– Я тебе сейчас расскажу, как все было. Ты договорился с проституткой Мыловаровой, узнал, где живет лейтенант Городовой, нашел его квартирную хозяйку, забрал у нее ключ, запугав ее при этом. Мыловарова проникла в дом к моему оперу, – кивнув на Богдана, сказал Илья. – Сыграла роль, усыпила его, забрала и передала тебе табельное оружие. Из этого пистолета ты убил Рычагова, после чего вернул его на место с помощью все той же Мыловаровой. Все бы хорошо, только мы все-таки заподозрили неладное, начали искать Зойку. Ты увел ее у нас из-под носа и повез домой. Она тебе не поверила – думала, что ты ее убьешь, поэтому попыталась от тебя сбежать. Но ты ее убил, Шарков. Ты убил ее выстрелом в затылок…
– Бред.
– Ты, наверное, мнил себя гениальным стратегом, да? Только ты дилетант, Шарков, потому накосячил выше крыши. Зачем ты вообще сунулся к Пуховцевой? Не знаешь, как делается слепок замочной скважины? Замок примитивный, ключ делается легко. А ты все усложнил, потому и наехал на бедную женщину. Это первый косяк. Поехали дальше. Не знаю, как вы смогли усыпить моего лейтенанта, но точно знаю, что ты стрелял из его пистолета. Через пластиковую бутыль. А чтобы из ствола не пахло порохом, ты разобрал пистолет и почистил его. И оставил там отпечатки своих пальцев. Твои пальчики мы уже откатали, сейчас их сверят с отпечатками на стволе – и все, ты приплыл. Но и это еще не все. Ты стрелял в Мыловарову из пистолета «ПМ». Гильзу оставил на месте преступления. А на гильзе выбиты обозначение завода-изготовителя и номер партии. И эти данные совпадают с патроном, который ты подсунул Городовому… Ну что, будем дальше отпираться?
– Да пошел ты, мусор, – сплюнул себе под ноги Шарков.
– Богдан, как насчет размяться? – спросил Илья. – Как говорилось у Ильфа и Петрова, «сейчас его будут бить, и возможно, ногами»…
– Ну, если ногами… – Потирая кулаки, Богдан поднялся на ноги.
А тут еще Лука выдал очередную порцию душераздирающих стонов.
– Эй, постойте! – запаниковал бандит.
– Что такое?
– Я знаю, как Зойка усыпила лейтенанта!
– Это уже интересно.
– Там коньяк был «заряженный».
– Чем?
– Опием.
– Да, но лейтенант пить не стал.
– Не стал. Но у Зойки на этот случай маковое молочко в пузырьке было, она его разлила, чтобы лейтенант вдыхал.
Это было похоже на правду. Потому и снилось Богдану маковое поле, что его усыпляли парами опия. Хитро все придумано, и хорошо, что топорно сработано.
– А сама Зойка чего не уснула?
– Ну, ей тоже спать хотелось. Ничего, справилась… А если бы коньячку дернула, то у нее налоксон был. Пошла бы, в ляжку себя кольнула, и все дела…