Непохожий двойник
Шрифт:
Так повелось, что раз, а то и два в неделю они посиживали у Волонтира, ни о чем особенно не говоря, но и не скучая. Игоря устраивало новое, вскоре перешедшее в привязанность знакомство, тем более – и это немаловажно, – что в большинстве случаев спиртным угощал сосед.
Однажды – это было уже совсем недавно, в октябре, – разомлев от выпитого, Волонтир описал, как мальчишкой, оставшись в оккупированном городе, трусил, спасаясь от бомбежек в подвале дома, как в июле сорок второго после жестоких боев и вселяющих ужас артналетов в разрушенный город на мотоциклах и пятнистых танках ворвались немцы, а вместе с ними его брат Дмитрий, служивший в зондеркоманде.
–
– Но-но, ты не очень... – рассердился Волонтир. – Дмитрий свое получил. Думаешь, хотел он этого? Не по своей воле – заставили: не ты убьешь, так тебя прихлопнут. Разговор у немцев короткий был...
Помолчал и перевел разговор на другие темы. Посидели немного и разошлись.
Позже они не раз и уже безболезненно возвращались к этой скользкой теме. Встречались часто, почти каждый день. Вышло так, что не развела, а, наоборот, вмертвую соединила их история, рассказанная Волонтиром. И Игорь будто чувствовал, что за сказанным стоит еще что-то очень важное – важное для него лично. Жора упорно проповедовал свои взгляды, сводившиеся к примитивной формуле: пятерка всегда была и есть лучше трояка.
– Жизнь одна, – философствовал он, – и если повезет, выжимай из нее, проклятой, все, что можешь.
– Не много же ты из нее выжал, – поддевал его Игорь.
– Мой день еще не пришел, – многозначительно отвечал Волонтир.
Намеки на какие-то неосуществленные возможности, на имевшийся в запасе шанс разжигали Игорево любопытство, будили фантазию, придавали смысл и значение их отношениям. Он и не заметил, как постепенно Жора занял в его жизни чуть ли не первое после Таньки место. Чего бы он сейчас ни отдал, чтобы вернуть те дни: ушел бы, забыл, вычеркнул, как кошмарный сон.
– Красильников, очнитесь!
Игорь вздрогнул. Появившееся на миг видение рассеялось так же внезапно, как и появилось.
– Вы хотите что-то сказать? – громко спросил следователь.
– Простите, я задумался и не расслышал вопроса.
– Вы сразу пошли ставить чайник? – повторил Скаргин.
– Да, я пошел к плите.
– В чайнике была вода?
«Господи, ну откуда мне знать, была она там или нет?! Что ответить? Вдруг не угадаю?»
– Вроде была, – сказал он.
– Постарайтесь вспомнить: в доме не было слышно никакого шума? Музыки, например?
– Нет, было тихо.
– А репродуктор?
– Программа давно закончилась. Шел второй час ночи.
Следователь подождал, пока его ответ занесут в протокол, и кивнул на плиту.
– Включайте.
– Но ведь газ... – растерялся Игорь.
– Включайте смело, он перекрыт.
Черная с никелированной полоской ручка легко повернулась на девяносто градусов. Послышалось шипение.
– Газ не отключен! – воскликнул Игорь. Взгляды всех присутствующих были направлены на него, он это ощущал кожей, каждым нервом и оттого испытал неодолимое желание раствориться, исчезнуть, оказаться где угодно, только не здесь, в ставшей безразмерно огромной кухне, рядом с газовой печкой, из которой с мышиным свистом непрерывно вытекал газ.
– Слышите? – нарушил молчание следователь.
– Да.
– А тогда не слышали?
– Нет, не слышал! – поспешно выкрикнул он и взорвался: – Считайте, что у меня заложило уши, что я оглох, считайте, что хотите, только оставьте в покое!
– Слух у вас, прямо скажем, неважный, – холодно заметил Скаргин. – Ну, а со зрением как? Взгляните прямо перед собой – на кухонной
– На столе. Я же вам говорил. – Взгляд его был прикован к конфорке.
– Вы много чего говорили. – В тоне следователя впервые прозвучала неприязнь, но он справился с собой и по-прежнему сухо и подчеркнуто официально предложил: – Пройдите к столу, как если бы шли за спичками, и вернитесь сюда.
Игорь выполнил просьбу. Когда он снова подошел к плите, в нос ударил вызывающий тошноту запах. С ужасом прислушиваясь к шипению газа, теряя над собой контроль, Игорь инстинктивно сделал шаг назад.
– Чувствуете запах? – Следователь в упор смотрел на него.
– Нет, – едва выговорил он.
– Открывайте вторую конфюрку.
– Нет!
– Открывайте! – потребовал Скаргин.
– Нет! Не могу, – сорвался он на крик и в панике рванулся к двери.
Кто-то удержал его за руки, преодолевая сопротивление, вернул в комнату, усадил на диван.
Он с облегчением заметил, как перекрыли газ, и лишь после этого спрятал лицо в ладони. Провал! Полный провал! Волонтир мстил ему, выполняя давнюю свою угрозу расквитаться за предательство. И словно в подтверждение этой дикой мысли он вновь «увидел» сидящего почти рядом приятеля...
– Деньги я дам, парень. – Жора хлопнул заранее извлеченным из шифоньера бумажником. – Я всегда держу наличными. Сколько, ты сказал, надо? Четыреста?
Он послюнявил пальцы и отсчитал четыре сотенных.
– На, держи. И вот тебе еще двести на путевку.
Игорь потянулся за деньгами, но Жора отвел руку.
– Погоди. Даю с условием, что отправишь эту каргу в санаторий не позже января, лады?
Разговор происходил в последних числах ноября, спустя месяц после того, как Игорь был посвящен в тайну. Три года выжидал Волонтер: то боялся милиции, то сомневался; на четвертый начал строить планы, изобретал способы проникновения в чужую квартиру, но лучшее, что смог придумать, – обменяться с Щетинниковой. Обмен квартирами не состоялся, Нина Ивановна уперлась, и Волонтир растерялся. Прикидывал и так и этак, в конце концов сообразил: одному не справиться. Стал думать, кого взять в напарники, остановил выбор на Игоре. Тот устраивал по всем статьям: в семье неблагополучен, не прочь выпить, собирается развестись с женой и уехать из города, а главное – единственный сосед Нины Ивановны, без него никак не обойтись. Делиться, конечно, не хотелось, но другого выхода не было, и он не торопясь стал готовить компаньона: осторожно прощупал, рассказал о Дмитрии, о его службе в зондеркоманде, потом о спекуляциях брата с имуществом, описал золото, драгоценные камни... Как и ожидал, Игорь загорелся:
– Вот это размах, я понимаю!
– Ты, парень, не представляешь того размаха. Он, Дмитрий-то, в немцев не шибко верил, потому и рассчитывал только на себя. Представь – сотни обручальных колец, перстни, монеты царской чеканки, часы с браслетами, – возьмешь такой, рука отвиснет.
– А ты не преувеличиваешь? – засомневался Игорь.
– Ну, а если нет? – спросил Волонтер, невольно понизив голос, так как впервые открыто произносил то, что не давало ему покоя все эти годы. – Если и вправду отвиснет рука, что скажешь?