Непокобелимый
Шрифт:
Сергей, конечно, знал, кто именно был причиной гибели его «работодателя», но одно дело знать, а другое — испытать на собственной шкуре и увидеть красавицу-кузину, которая была добра к нему, вот такой: жуткой сумасшедшей ведьмой, первой сподвижницей Волдеморта. Это было слишком. Это было неправильно. А ещё если учитывать, что Дамблдор тоже не сидит на месте и методично воплощает свой план уничтожения Блэков и других чистокровных Родов, то такой исход всё ещё был возможен.
Сергей откуда-то точно знал, что Лестрейнджи присоединились к самозваному Лорду в конце восьмидесятого года, а значит, мог докопаться до причин. Он много знал и о настоящем, и о будущем, а ещё, проверив некоторые гипотезы, был ошарашен тем, что получалось.
Оставалось только слегка
— Я слушаю тебя, — сказала кузина.
— На самом деле Гарри не один такой. Есть ещё второй мальчик, который был зачат таким же ритуалом, — продолжил Сергей. — Родителей этих детей убедили в том, что они подходят под то Пророчество, согласно которому Избранный должен будет сразиться и победить… «Сами-Знаете-Кого», который зовёт себя «Тёмным Лордом». В будущем я видел тебя: ты, твой супруг и деверь присоединились к этому Лорду, но, как я думаю, только для того, чтобы узнать имя того, кто виновен в смерти твоего ребёнка.
— Леонидас Регулус Лестрейндж, — тихо сказала Беллатрикс. — Его так звали…
— Да… Прости. Наверное, ты знаешь, что дети, посвящённые Хель, магически сильны и удачливы, но за всё надо платить и они требуют определённых жертв?
— Такие дети почти всегда сироты… — кивнула Беллатрикс.
— Верно. В том будущем, которое я видел, до Тёмного Лорда донесли Пророчество, и он безуспешно искал Избранного. Но в ночь Хель, через год с небольшим, к нему пришёл Предатель, который сообщил, где живёт Гарри и его родители, а тебе — кто виновен в смерти твоего сына Леонидаса, и отправил тебя к другому ребёнку.
— Самая сильная ночь… — пробормотала Беллатрикс.
— Верно. Тёмный Лорд принёс в жертву Хель родителей Гарри и погиб от выплеска его стихийной магии, помноженной на силу богини смерти. А ты и братья Лестрейндж пришли в другой дом. Возможно, это было не в ту самую ночь, я не могу сказать точно, но вы выжили. Думаю, что ты… пытала родителей того мальчика, которые пытались его защитить от твоего праведного гнева. Не знаю, хотела ли ты убить ребёнка или его родителей, но тот мальчик тоже использовал силу Хель. Без предварительных жертв он не смог убить, но его магия свела всех с ума. Первыми на его пути были его родители, они буквально превратились в тела с переломанными душами и потом долгие годы содержались в Мунго. Далее стояла ты. И ты стала… сумасшедшей фанатичкой Тёмного Лорда, повёрнутой на смерти и пытках. Братья Лестрейнджи пострадали меньше всех, но тоже сильно тронулись умом. Вас на долгие годы посадили в Азкабан по обвинению в попытке убийства. А тот мальчик, который использовал силу без жертв, почти на семь лет стал сквибом и, естественно, не вызывал подозрений, что всё это случилось из-за него. Возможно, что догадывалась его бабушка, но никогда не говорила об этом внуку, кажется, она даже отрицала, что мальчик в тот вечер был в доме. Так что все считали, что ты использовала какой-то странный «Круциатус», от которого те люди настолько сошли с ума.
— Ты знаешь имя второго ребёнка? — спросила Беллатрикс.
— Знаю, — кивнул Сергей. — Я назову тебе это имя и имя его отца. Думаю, что стечение обстоятельств, вызванное ритуалом, складывалось в пользу того, чтобы ты принесла жертву и сама стала жертвой Хель. Впрочем, чаша весов проклятья склонилась в сторону вашей семьи ещё по одной причине.
— Говори, — отрывисто попросила Беллатрикс.
— В мае при странных обстоятельствах погиб мистер Лонгботтом, отец Фрэнка Лонгботтома, который учился на несколько курсов старше, чем я. Директор Хогвартса — Альбус Дамблдор — чудесным образом определил, что смерть отца Фрэнка вызвана фамильным заклятием Лестрейнджей. Боюсь, что ты пострадала потому, что директор нашей школы чародейства и волшебства по непонятным для меня причинам всеми силами пытается извести с Британской земли Род Блэков, как и многих других чистокровных. Кроме всего прочего, в его Пророчестве, а это именно Дамблдор «подсказал» нужный ритуал для зачатия
— Он был не один, — мрачно сказала Беллатрикс.
— Думаю, что он сделал это со своими давними друзьями. Один из них — Эдгар Боунс, другой — Мариус МакКинон, но он недавно погиб, — возможно, Сергей был и рад промолчать, но Кодекс Рода подталкивал к мести, особенно за детей. Такое нельзя было оставлять безнаказанным.
— Спасибо, брат, — прошептала бледная кузина и, чуть склонившись, запечатлела поцелуй на лбу Сергея.
— Я должен сказать тебе ещё кое-что, сестра…
— Что?
— Если ты пойдёшь по той скользкой дорожке, которую я видел в своём видении, то именно ты через какое-то время отправишь меня, ставшего последним Блэком, к праотцам, — улыбнулся Сергей, увидев слегка ошарашенный взгляд Беллатрикс. — Надеюсь, что этого никогда не случится. Кстати, вот, я принёс тебе свои расчёты ритуалов и то, что смог узнать о Невилле Лонгботтоме, который родился тридцатого июля.
Сергей вытащил из кармана бумаги, увеличил их и передал кузине.
— Вечером я возвращаюсь во Францию… Так что…
— Я всё обдумаю, — пообещала Беллатрикс и поднялась с кресла, провожая его к выходу.
Часть 2. Глава 13. Радость моя
29 октября 1980 г.
Англия, графство Корнуолл, Годрикова Лощина
Утро среды было прохладным, можно даже сказать — морозным. Лили проснулась оттого, что замёрзла и искала тепла, прижимаясь к Джеймсу, который опять стащил на себя всё одеяло. Чутко прислушавшись, Лили поняла, что её сын уже проснулся. Внезапно накатил страх, что она забыла наложить вечером согревающие чары и Гарри может простыть. Выбравшись из постели, Лили босиком пробежалась до кроватки, заглянула и с облегчением выдохнула. Чары на месте. Гарри тепло, и её «идеальный ребёнок» тихонько развлекает себя сам, играя с погремушкой. Впрочем, когда она появилась в поле зрения своего сына, то получила счастливую улыбку: Гарри её узнал и протянул ручки. За прошедшие месяцы ребёнок окреп и стал переворачиваться сам, а когда она брала Гарри на руки, то пытался вертеть головой. Любознательный, любимый, самый лучший мальчик!
— Иди к мамочке!
Гарри сладко причмокивал, как всегда, серьёзно и основательно присосавшись к груди, и Лили, которая сидела с малышом на руках под тёплым мягким пледом в удобном кресле-качалке, почти задремала. Её переполняли нежность и любовь, но в то же время на сердце было тревожно. Она успокаивала себя, что просто в ней проснулся материнский инстинкт, вот мерещатся различные опасности, но… Всё же шла война. Джеймс иногда пропадал сутками в «рейдах», караулил с друзьями и пытался вывести на чистую воду «Пожирателей Смерти». Всё это было очень опасно. И Лили постоянно боялась. В один миг её хрупкий мирок и маленькое семейное счастье могут разрушиться.
Гарри насытился и завозился. Лили поменяла детские подгузники и решила, что, пока Джеймс не проснулся, можно сходить и купить свежих булочек в пекарне. Тем более, что этот засоня, если не разбудить, мог продрыхнуть и до обеда.
Закутав Гарри потеплей, Лили оделась сама и вышла с коляской на улицу, чтобы совершить обычный утренний моцион: сделать круг по магическому посёлку, а после дойти до Ститианса, в котором тоже оказалась парочка молодых мамочек, гуляющих по утрам. Вместе, болтая о всякой ерунде, делясь впечатлениями и советами, они иногда доходили почти до водохранилища, но чаще, конечно, их маршрут ограничивался парком, пекарней и бакалеей, чтобы купить что-то для завтрака. Детям нужен свежий воздух, а в Годриковой лощине, вдали от фабрик Коукворта или смога Лондона, воздух очень свежий.