Непокоренные: Избранные произведения
Шрифт:
— Я-то? — засмеялся человек. — Я мастер тут.
— Мастер! — пробурчал Тарас. — Сукин ты сын, а не мастер… Иуда!
— Постой! — опять властно прервал Булыга. — А нас сюда зачем?
— Догадываюсь: за тем же… Мастера?
— Ну, мастера, допустим.
— Ну вот! Догадываюсь так: работать будете! Работа срочная есть…
— Мы работать не будем! — сказал Назар.
— Будете! Заставят! Военный заказ! Тут разговоры короткие, — вздохнул мастер в немецкой спецовке. — Видите ли, пригнали откуда-то пропасть
— Немецких?
— Конечно! Чьих же? То есть такую пропасть! Я и целых у немцев столько не видал. Ну, а своих рук у них, видно, не хватает. Которые танки поменьше побиты, те, конечно, в своих мастерских ладят. А эти — ну одно произведение искусства, честное слово, так побиты! Стало быть, их нам в ремонт…
— Постой, постой! — прервал его удивленный Тарас. — Битые танки! Кем же битые?
— Ну, не могу сказать, кем, — засмеялся здешний мастер. — Догадываюсь, конечно: мастерами биты! Ну, теми, с кем война идет! — Он оглянулся по сторонам. — Ну, как сказать? Противником.
Из цеха к старикам торопливо вышел важный и толстый немец в пенсне и в военной форме.
— А! — весело крикнул он. — Карашо! Вы есть русский майстера? О! Да! Здравствуйт, русский майстера!
Старики негромко прогудели: — Здравствуйте!
— Будем знакомы! — сказал веселый немец. — Я есть инженер. Вы есть русский майстера. Очень карашо! И есть один работ… О! Великий работ! Надо ремонтирт танки… Скоро! Как это? А, да — срочно! Две недели! Нет — расстрел.
— Надо работу поглядеть, — негромко сказал Тарас.
— Что? А? Это есть справедливо! Майстер должен видеть работ. — Инженеру нравилось, что он умеет хорошо говорить по-русски с русскими мастерами. — Вы увидаль работ. Битте!
Стариков ввели в цех. Они увидели длинный ряд переломанных, покореженных, побитых немецких машин. Это были уже не те танки, что пугали их на городских площадях. Это было беспомощное, бессильное, мертвое железо.
— Дас ист есть, — торжественно сказал веселый инженер. — Как это? Могучественный немецкий техника. Он есть сейчас больной. Мы с вами есть доктора. А? — засмеялся он своей шутке.
— Аккуратная работа! — восхищенно сказал Тарас, разглядывая пробоины в броне. — Ничего не скажешь! Чисто! Это где же их так, сердешных? Под Сталинградом?
— Не ваше дел! — крикнул инженер, и его лицо стало багровым. — Молчайт! Молчайт! Молчайт!
— Я молчу, — пожал плечами Тарас.
— Молчайт! — еще раз, но уже тише крикнул инженер. Он вспомнил, что умеет говорить по-русски с русскими мастерами, и сказал уже спокойно:
— Эти танки должны скоро идти в бой. Нет — расстрел.
— Мы эту работу сделать не можем, — негромко сказал старик Булыга.
— Вас? — закричал инженер. — Что? Как это… не можем?
— Не можем мы! — прогудели теперь все.
Немец остолбенело поглядел на них. Он не ждал отказа.
Вдруг он понимающе улыбнулся:
— А, да-да! Я понимай… Это есть справедливо… Майстер должен кушайт… Вы, — он ткнул пальцем в худого Булыгу, — вы есть скелет… Я буду кормиль майстера. Это есть справедливо… — Он два слова выговаривал особенно вкусно: «справедливо» и «расстрел».
— Нет, — усмехнулся Булыга, — нас уже не накормишь… Сыты!..
— Мы эту работу сделать не можем, — твердо сказал Тарас, — мы не мастера.
— Как не майстера? — удивленно закричал инженер.
— Мы черные рабочие.
— Как черный рабочий? — завопил немец. — Мне сказаль: майстера! — Он оглянулся на мастера в немецкой спецовке, но тот, страшно побледнев и вспотев, отвернулся.
— Не мастера мы! — умильно сказал Назар, глядя прямо в глаза немцу. — Самоучки… Невежество… Черные рабочие… И потом, возьмите в рассуждение, господин, — какие мы работники теперь? Старики! Шкелеты! И кормить нас уж ни к чему, только корму перевод… Так и живем, повестки ждем от смерти. Увольте нас. Какие мы мастера.
Немец растерянно выслушал его, обвел взглядом всех.
— Все черный рабочий? — спросил он.
— Все! — хором подтвердили старики.
Немец посмотрел на них недоверчиво и даже обиженно.
— Я буду карашо кормиль! — нерешительно сказал он.
Мастера не шелохнулись. Они по-прежнему стояли молча и покорно, склонив головы и не покорясь ни в чем, — и это больше, чем их слова, убедило немца в том, что эти работать не будут.
— Марш! — исступленно закричал он тогда и замахнулся рукой, словно хотел ударить. Потом круто повернулся и ушел к себе.
Старики продолжали неподвижно стоять на месте.
— Что ж мне теперь делать с вами? — рассердился полицейский. — Ну до чего ж вы, старики, вредные, скажу я вам! И помереть никак не помрете! Куда мне вас теперь вести? — Он подумал и махнул рукой. — Ладно, идите пока по домам. А я господину коменданту доложу о вас, нехай распорядится. Расстрелять вас всех надо, другого выхода нет.
— Спасибо за доброе слово, господин полицейский! — кротко поклонился Булыга.
Уже у заводских ворот Тараса нагнал мастер в немецкой спецовке. Он был бледен.
— Извините меня, — прошептал он, хватая Тараса за рукав. — Уж вы извините меня за мою малую душу. Не сумел я отказаться от этого ремонта, да и не подумал. А теперь уж поздно… Только вы хоть то поимейте в виду, — торопливо прибавил он, — что я вас сейчас не выдал. Учтите хоть это!.. Ведь я же знаю, какие вы мастера.
— Я не поп и не судья, — непримиримо покачал головой Тарас. — Каждый человек живет по своей совести.
Дома Тарас застал только Андрея, женщин не было.
— Тебя-то мне и надо! — сказал Тарас сыну. — Садись!