Непокоренные: Избранные произведения
Шрифт:
Он молчит.
Потом, не оборачиваясь, хрипло произносит:
— Савка!
Савка молча появляется рядом.
Продолжая смотреть на детей, Дорошенко приказывает Савке:
— Этих детей… накормить… быстро… И устроить куда-нибудь… Хорошо устроить. И чтоб я их… не видел!
И, круто повернувшись, выходит из зала.
…Госпиталь.
Вася в халате сидит на койке.
— Вот вам и ноги, Вася, — говорит Галя и подает ему костыли.
Вася робко берет их. Оперся на костыли.
Солнечный луч играет на полу.
— Жить буду, Галя? — весело спросил Вася.
— Будете!
— И ходить буду?
— Будете.
Вася неуверенно сделал шаг. Сморщился. Опять пошел.
— На костылях всю жизнь ходить буду, а? — вдруг обернулся он к девушке.
— Что вы! Это временно. — Она следит за его движениями с неясным вниманием матери, у которой ребенок начал ходить.
Вася уверенней зашагал по палате.
Вдруг остановился.
— А воевать буду? — тихо спросил он.
— Будете! — улыбнулась Галя.
— Буду? — обрадовался Вася и закричал: — Живем, Галя! — И поднял костыль, как шашку.
…В соседней одиночной палате лежит Ирина, девушка из Жолибужа.
Ее интервьюирует Мак Орлан, знакомый уже нам американский корреспондент.
— Колоссально! — восклицает он. — Все, что вы нам рассказали, — первый сорт. Люкс! Я напишу о вас статью «Девушка из Жолибужа». А? Хорошо? Кричит?
— Не очень… — улыбается Ирина.
— Да. Вы правы. Тогда так: «Девушка, которая убила сорок мужчин». А?
— Врагов…
— «Девушка, которая убила сорок гитлеровцев»? Мм… это уже хуже. Не кричит. — Он усмехается. — Я скажу вам в двух словах тайну прессы. Все дело не в статье, а в заголовке. Но заголовок должен кричать.
— Я дам вам заголовок, — говорит, усмехнувшись, Ирина. — Вот. «Правда о варшавском восстании». Это здорово кричит.
— Вы думаете? — Он с сомнением покачал головою. — Правда? Восстание? Мм… это слово в чисто славянском вкусе. Мистика. Американский читатель любит точные понятия.
— Я знаю, — улыбается Ирина. — Цифры, деньги, кровь. Вам нужен заголовок в таком вкусе: «Восстание, которое было куплено за столько-то фунтов стерлингов и продано за столько-то». А? Это кричит?
— О-о! — смеется Мак Орлан. — Вы могли бы быть репортером. У вас есть чутье и чувство юмора. Я очень рад знакомству с вами. — Он чуть приподымается с места и кланяется.
— Спасибо. Я тоже рада вам.
— А теперь вернемся к делу. Я имею еще последний вопрос, но очень важный. Я хочу знать, что думают теперь… когда все кончилось… что думают поляки о Бур-Комаровском, об англичанах, о русских?..
— Вы хотите знать правду?
— О да!
Ирина оглядывается вокруг.
Мак Орлан тоже.
— Вы можете говорить вполне спокойно, — тихо произносит он. —
— Хорошо. — Ирина приподнимается с подушки и наклоняется к американцу. Он подвинулся ближе. Насторожил вечное перо. — Честные поляки… — медленно произносит Ирина. — Вас ведь интересует мнение честных поляков?
— О, конечно!
— Честные поляки, — медленно произнесла Ирина, — считают Бур-Комаровского предателем, убийцей Варшавы, русских, — она наклоняется еще ближе, — русских — освободителями Польши. (Пауза.)
— It is all?.. — тихо спрашивает Мак Орлан.
— Да, это все.
И Ирина откидывается на подушки. (Пауза.)
— Д-да… — жестко усмехается Мак Орлан. — Не кричит. — И он кладет вечное перо в карман.
— Вы думаете, я сказала неправду?
— Нет, вероятно правду. Но мой шеф не даст мне и полпенса за такое интервью.
— Очень сочувствую вам. Вы не заработали.
— Ничего. Бывает. — Он вдруг засмеялся. — Пресса — это тоже биржа. Повышение — понижение. Год назад ваше заявление пригодилось бы. Но сейчас… Сейчас русские не котируются у моего шефа.
Стук в дверь.
— Пожалуйста! — ответила Ирина.
Дверь отворилась, и в ней появился Вася на костылях. Он очень смущен.
— Я извиняюсь, — пробормотал Вася. — Мне сказали: тут девушка из Жолибужа. Может, я ошибся… и незнакомая… так я уйду. — Он смотрит на Ирину.
Она улыбается.
— Нет, вы не ошиблись. Здравствуйте, Вася Селиванов!
— Вы помните мое имя? — удивился Вася.
— Помню. Ну, а как Федор Петрович, Слюсарев, Панченко — живы?
— Все живы. Но как же, как же вы-то… запомнили?
— Как не запомнить! — тихо смеется Ирина. — Вы были первыми советскими воинами, которых я видела. Ну, проходите же, Вася. Я вам рада. Садитесь. Знакомьтесь. Это мистер Мак Орлан, американский журналист.
— How do you do? — говорит Мак Орлан, протягивая руку.
— А мы знакомы! — улыбнулся Вася.
— Да? Не помню! — удивился американец.
— Вы приезжали к нам под Кривой Рог…
— А-а! — захохотал Мак Орлан. — Кривой Рог! Кривой Рог! Свиная тушенка! Свиная тушенка нехорошо, да?
— Я запомнил вас. Вы были единственный американец, которого я встречал на войне.
— Черт вас возьми, — закричал Мак Орлан. — Это было всего год назад. Вы были в Кривом Роге, а сейчас вы в Германии. Вы, русские, очень быстро ходите. Даже страшно.
— Нам медленно ходить нельзя. Мы свой шаг кровью оплачиваем, — сказал Вася, присаживаясь у кровати. — А помните, как мой товарищ, Дорошенко, говорил вам тогда: «Сегодня нам еще нужен второй фронт, а завтра…»
— Но второй фронт сейчас есть! — вскричал Мак Орлан.