Непокоренный остров(Документальная повесть)
Шрифт:
Старший политрук Усков направился в рыбацкую деревню. Хотелось еще раз проверить, как обстоят дела с подготовкой подъема флага у группы старшего краснофлотца Куприянова.
— Не беспокойтесь, товарищ старший политрук, — заверил военкома батареи Куприянов. — Задержек не будет, поднимем флаг точно по приказу.
— У кого есть часы? — поинтересовался Усков.
— Да ни у кого…
— Возьмите мои, — передал Усков свои ручные часы Куприянову. — Ровно в двенадцать флаг осмуссаарцев до места!
— Есть флаг осмуссаарцев до места!
За полчаса до установленного срока Командиры батарей и рот противодесантного батальона
Ровно в 12 часов дня над рощицей взметнулось алое полотнище и затрепетало на ветру. Быстро побежали секунды, минуты, Вержбицкий приник к окулярам стереотрубы и впился глазами в мыс Пыысаспеа. Почему молчат немецкие батареи? Неужели не видят поднятого на острове красного флага? Или из-за пасмурной погоды не различают цвет?
— Давай-ка, Гавриил Григорьевич, команду на «удар»! — распорядился Вержбицкий. — Пошлем подтверждение, так сказать…
Плановая таблица огня «удар» была заранее рассчитана начальником штаба дивизиона. Она предусматривала десятиминутный обстрел артиллерией Осмуссаара огневых позиций немецких батарей и мест возможного сосредоточения вражеского десанта. Кудрявцев связался по прямому телефону с командирами 314-й и 90-й береговых батарей и передал им приказ комдива.
Залпы дальнобойных орудий разорвали гнетущую тишину. В течение десяти минут они вспарывали ее, посылая многопудовые снаряды на давно пристрелянные огневые позиции немецких батарей. У каждого осмуссаарца невольно вырывался из груди вздох облегчения, они знали теперь, что если поднятый красный флаг являлся ответом на ультиматум фашистского генерал-адмирала, то шквал огня береговых батарей служил подписью под ним.
Снова тишина нависла над Осмуссааром, еще более напряженная и гнетущая. Немецкие батареи с материка не отвечали, самолеты в воздухе не просматривались, и судов в море с десантом не было.
— Рехнулся, что ли, генерал-адмирал?! — не выдержал Вержбицкий. — Ведь русским флотским языком мы ясно ответили на ультиматум!
Кудрявцев добродушно рассмеялся, понимая возбужденное состояние комдива.
— Шок, как говорят медики, у Карлса, не иначе. Не верит своим глазам. Или придумывает наказание за дерзкое непослушание.
И словно в подтверждение слов начальника штаба дивизиона наблюдатели заметили в стереотрубу проблески вспышек над темной полосой береговой черты материка: немецкие полевые батареи наконец открыли огонь по Осмуссаару. Стрельба с каждой минутой усиливалась, снаряды рвались в основном в рыбацкой деревне, видно было, что немецкие артиллеристы хотели во что бы то ни стало сбить с дерева красный флаг.
Обстрел острова, небывалый по силе, продолжался до самой темноты. Тысячи снарядов сметали все вокруг, но никак не могли разнести могучий вяз с прикрепленным к его вершине десятиметровым флагштоком. Алый стяг, на радость осмуссаарцев, продолжал гордо развеваться на ветру.
ДЕСАНТ НА ОСМУССААР
Днем 13 ноября радисты попросили Гусева зайти на радиопост. Из политотдела военно-морской базы Ханко на его имя шли длинные радиограммы: для личного состава Осмуссаара передавали выдержки из опубликованного в «Правде» ответа защитников Москвы защитникам Ханко. Гусев, затаив дыхание, читал: «Пройдут десятилетия, века пройдут, а человечество не забудет, как горстка храбрецов — патриотов земли советской ни на шаг не отступила перед многочисленным и вооруженным до зубов врагом, под непрерывным шквалом артиллерийского и минометного огня, презирая смерть во имя победы, являла пример невиданной отваги и героизма. Великая честь и бессмертная слава вам, герои Ханко! Ваш подвиг не только восхищает советских людей — он вдохновляет их на новые подвиги, учит, как надо оборонять нашу страну от жестокого врага, зовет к беспощадной борьбе с фашистским бешеным зверьем…»
Да, эти горячие слова москвичей относятся и к ним, защитникам маленького острова Осмуссаар, они зовут на новый подвиг во имя скорейшего освобождения Родины от фашистских захватчиков. Гусев поспешил на 314-ю башенную береговую батарею, чтобы ознакомить артиллеристов с письмом москвичей. Потом он до поздней ночи обходил подразделения и без устали читал идущие от сердца слова тех, кто в этот тяжелый для Отечества час грудью встал на защиту Москвы.
Утром Гусева разбудил дробный раскат взрывов. Посмотрел на часы: так рано фашисты никогда не начинали обстрел острова. Подумал: «Неспроста взбесились фрицы. Надо ждать худшего…»
Вержбицкий тоже встал, быстро оделся и вышел в тамбур. Доносившиеся снаружи блока второй башни приглушенные взрывы явно встревожили его.
— Темно, а немцы уже «за работой», — встретил он Гусева. — Не иначе намереваются высадить десант на наш остров. Жаркий предстоит денек, комиссар…
Обстрел Осмуссаара нарастал. По докладам снаряды рвались на всей пятикилометровой прибрежной полосе.
— Точно, к десантированию готовятся, — сделал окончательное заключение Вержбицкий. — Потому так тщательно и обрабатывают восточный берег.
Наступил хмурый рассвет. Маслянисто-черная вода плеса постепенно меняла окраску, становясь пепельно-серой. Солнце было не в силах пробить густую толщу облаков, прикрывавших весь горизонт. Ветер ослаб еще с вечера, на море сравнительно спокойно, хотя местами волны рябили его отполированную поверхность.
Вержбицкий, Гусев и Кудрявцев поспешили на маяк, откуда отчетливо просматривался остров и все подходы к нему. Вахтенный сигнальщик поста наблюдения доложил, что с северо-востока, со стороны Палдиски, вдоль прибрежной полосы замечена кильватерная колонна малых судов. Вержбицкий в стереотрубу, а Гусев и Кудрявцев в морские бинокли сразу засекли медленно идущие вражеские суда.