Непокорная
Шрифт:
– Дед по материнской линии, - автоматом ответила я. – Мама была такой же – взрывной и импульсивной.
– Огонь и лёд, - медленно проговорил Саид, мягко улыбнувшись. – Я же говорил, что у нас очень много общего, Лиз. Но сейчас не об этом. Я усмирил зверя, сделал то, что считалось невозможным, и снискал славу самого хладнокровного Оборотня… пока в моей жизни не появилась ты.
– Хочешь свалить вину за случившееся на меня? – невесело усмехнулась я.
– Зачем же? Тот, кто виноват, уже понёс заслуженное наказание, - твёрдо и жёстко заявил Саид, и глаза вспыхнули
– Да, - кивнула я.
За эти годы я столько литературы прочитала об этом афродизиаке, который сводил с ума Оборотней, полностью лишая их рассудка и привязывая к определённому объекту.
– Так вот, Лиз, в тот момент я чувствовал себя так же, как во время пробуждения зверя. Те же самые непередаваемые и неконтролируемые инстинкты и сладкий, сводящий с ума запах Ведьмы. Твой запах. Он был везде, Лиз. Весь мир им пропитался, и я сам, - грустная усмешка на губах и взгляд шоколадных глаз, которые заглядывали в самые потайные уголки моей души. – Еще вчера у меня под ногами был весь мир, а тут всё затмила ты.
– Я не хотела, - зачем-то пробормотала я.
– Я тоже. Тоже не хотел такой жизни. Не хотел сутками корчиться у себя в кровати, пытаясь не сойти с ума от огненного желания, когда каждая клетка собственного тела боролась против меня. Но не буду утомлять тебя долгими подробностями. Это ни к чему. Мне удалось справиться с этим наваждением… Правда, ровно до того момента, как я тебя увидел в том белом коротком сарафане со смешными косичками и улыбкой на губах, - помолчал и продолжил дальше.
– Знаешь, Лиз, я искренне думал, что, переспав с тобой, я сведу на нет эту болезненную жажду. Что зверь насытится, я успокоюсь, и всё будет как прежде. Но нет. Ты была такая яркая, искренняя и живая… Ни капли фальши, все чувства и эмоции открыты и оголены. Ты не жеманничала, не лгала и не притворялась.
– К чему ты ведёшь Саид? – перебила его я, не в силах больше выносить этот разговор и чувства, которые он вызывал во мне.
– К тому, что я Колдун, Лиз. Тёмный Колдун, который никогда не верил в любовь и поэтому предпочёл поверить в приворот, чем в собственные чувства.
– Опять приворот? Я же сказала…
– Его следы обнаружили на мне сразу после твоего исчезновения, - резко перебил меня мужчина.
– Что?
– я округлила глаза, недоверчиво смотря на мужчину.
– Но… Я не использовала флёр!
– Теперь я это знаю. А тогда это выглядело очень однозначно - ты бесследно исчезла, не оставив и записки, когда околдовать меня не получилось… Я дважды был под воздействием, дважды мою волю пытались подавить. Сначала зверь, потом «дьявол». Абан отлично знал, что есть только одна вещь, которую я никогда и никому не прощу – попытка лишить меня свободы… Только в одном он просчитался.
– И в чём же? – сглотнув, спросила у него.
– Что чувства окажутся сильней.
– Ты поверил им, - горько прошептала в ответ.
– Да, поверил. А знаешь,
– Ты так спокойно об этом говоришь? – ответила я, застигнутая врасплох этим откровением.
– Мы же договорились, Лиз, никакого обмана.
– Понятно. Это всё, конечно, отлично, но что будет, если меня вновь оболгут?
Я всеми силами старалась, чтобы голос не дрожал. Его признание подействовало на меня невероятным образом – сущность внутри прыгала и скакала от счастья, услышав этот толстый намёк на тонкие обстоятельства. А я боялась. Так боялась, как никогда в жизни. Поверить и вновь обмануться. Раскрыть душу и сгореть дотла. И ведь предъявить претензии будет некому, кроме самой себе. Как же это было трудно, почти невозможно.
– Не веришь, - понимающе кивнул Оборотень.
Обиды в голосе не было. Он чувствовал меня лучше всех.
– А должна?
– Нет. Не должна.
– Ты три года искал виновника приворота, а теперь…
– Шесть месяцев, - вновь перебил меня мужчина, откидываясь на спинку дивана. Его литые мышцы напряглись, натягивая тонкую ткань рубашки.
– Что шесть месяцев? – переводя взгляд на его лицо, переспросила я.
– Через полгода я нашел того, кто пытался навести на меня флёр и свалить всё на тебя.
Вот в это я готова была поверить. Оставался другой вопрос.
– А остальные два с половиной года чем занимался? Пытался собраться с мыслями или искал меня и никак не мог найти?
– Ошибаешься, Лиз, я всегда знал, где ты и с кем ты.
Закрыла глаза на мгновение и тихо переспросила:
– Ты следил за мной?
– Да.
– Три года?
– Совершенно верно.
– Маньяк-извращенец?
Саид тихо рассмеялся низким грудным смехом и покачал головой.
– Ты не хотела меня видеть, ненавидела.
– Я и сейчас видеть тебя не хотела, однако это тебя не остановило. Так что довод не засчитывается.
– Еще шел процесс по моему вступлению в Совет. Всего месяц назад я окончательно принял должность, поэтому и откладывал встречу до последнего. Ты же знаешь, что такое работа, ради которой иногда приходится отказаться от самого главного. Я должен был стать Советником, и я им стал.
Вновь тишина. Мы продолжали сидеть друг напротив друга и смотреть, ожидая реакции.
– И что теперь, господин Советник? – первой не выдержала я и горько усмехнулась. – Мне надо броситься в твои объятья с криком: «Милый, наконец ты про меня вспомнил»?
– Я тебя никогда не забывал, Лиз. Как и ты меня, - его голос завораживал, но я не хотела верить.
– Слова, слова, одни слова. Ты же знаешь, чем мне грозят отношения с тобой – мучительной агонией. Или для тебя это пустой звук?
– С чего ты взяла, что я оставлю тебя?
– Хотя бы с того, что ты так и не ответил на мой вопрос, - я перевела дыхание. Разговор давался нелегко.
– Что будет, если меня опять попытаются оболгать? Твой дорогой советник придумает очередную пакость и принесёт её тебе на блюдечке с голубой каёмочкой.