Непокорный алжирец
Шрифт:
— Мустафа, — тихо сказала Рафига, — ты слышал, вчера снова взорвали бомбу в порту. Пароход загорелся.
— Склад, а не пароход. Да и тот, к сожалению, потушить сумели.
В столовой засмеялись. Мустафа посмотрел на дверь, решительно взял со стола портсигар, щёлкнул зажигалкой, прикуривая.
— Садись, Рафига. Я тебе что-то интересное расскажу.
Рафига взглянула на него недоверчиво.
— О чём расскажешь?
— Ты садись, иначе ничего не скажу.
— Ну и не надо! Некогда
— Будь по-твоему, — сдался Мустафа, — женщину разве переспоришь? Но только, чтобы разговор этот остался между нами. Ни Малике, ни Фатьме-ханум — ни слова! Ладно?
Рафига досадливо поморщилась.
— Ну-ну… собрался говорить, так говори. Каждый раз жужжишь на ухо: «Пусть разговор останется между нами». Проболталась я хоть раз?
Мустафа выпустил облачко дыма, разогнал его рукой.
— Не сердись, дорогая. Я знаю, что на тебя можно положиться… Слушай: вчера вечером у Джака играли в карты, был там и наш господин. Бен Махмуд проиграл целую кучу денег, потом опьянел и сцепился с судьёй…
— Подумаешь, — прервала его Рафига. — А ты другую новость слышал?
— Какую?
— Купца Мухаммеда знаешь?
— Знаю.
— А что в его лавке нашли целый ящик винтовок, знаешь?
— Неужели? — воскликнул Мустафа, роняя пепел сигареты на ковёр.
— Вот тебе и неужели! Мухаммеда, говорят, полиция арестовала, да другие купцы взяли его на поруки. По слухам, с сегодняшнего дня полиция все лавки будет обыскивать.
Мустафа изменился в лице.
— От кого ты слышала это?
— Господин за завтраком рассказывал Фатьме-ханум.
— Ещё что говорил?
— Не знаю. Я ушла.
Некоторое время они молчали. Мустафа докурил сигарету, придавил её в пепельнице, тряхнул головой, словно отгоняя навязчивую мысль.
— Что же ты замолчала, Рафига? Посмотри-ка на меня.
Он нежно взял девушку за руку. Рафига сердито отдёрнула её.
— О аллах, как ты себя ведёшь! А если кто-нибудь увидит?
— Пускай смотрят! — беспечно отмахнулся Мустафа. Ты — Лейла, а я Меджнун. Да, ты моя луноподобная пери. Не лишай меня своей милости, луноликая! Хочешь, на колени перед тобой встану? — Мустафа в самом деле опустился на колени. — О королева всех пери! Твои пронизывающие душу глаза…
Рафига дробно, как от щекотки, расхохоталась. Потом спохватилась:
— Сейчас господин войдёт! Вставай, скорей! Вставай, говорю!..
— Не встану, моя пери! — упорствовал Мустафа. — До тех пор не встану, пока ты сама не возьмёшь меня за руку и не поднимешь. Пусть голову с меня снимут…
В гостиную вошла улыбающаяся Малике. Мустафа поспешно вскочил. Рафига покраснела.
— Конечно! — сказала Малике. — Где Рафига, там и Мустафу ищи!
Мустафа шутливо развёл руками.
— Что делать, где
— Ну, коли ты дэв, — сказала Малике, — то возьми этот рецепт и лети в аптеку за лекарством.
— Лечу! — охотно согласился Мустафа.
Оставшись одна, Рафига проворно вытерла со стола пепел и влажные следы от бокалов, расставила по местам кресла. С полной окурков пепельницей в руках, она направилась было к выходу, как в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Рафига, снова поставив пепельницу на стол.
На пороге появился молодой капитан во французской военной форме, окинув взглядом Рафигу, улыбнулся.
— Простите, мадемуазель, мне нужен полковник Франсуа.
Рафига поклонилась:
— Одну минутку, мсье.
Полковник Франсуа вошёл, вытирая платком блестящую лысину и побагровевшее от выпитого лицо.
— Жозеф? В чём дело, капитан? Что произошло?
Козырнув, тот протянул полковнику какой-то листок.
— Вот… В городе распространяют прокламации.
Прочитав, полковник сложил листок вдвое, небрежно сунул в карман.
— Полиция извещена?
— Да. И коменданту сообщили.
— Хорошо. Посты чаще проверяйте. Пусть люди будут поосторожнее.
— Слушаюсь! — козырнул капитан. — Разрешите идти?
— Ступай.
Не успела закрыться дверь за капитаном, как из столовой вышел генерал Ришелье. Полковник вынул из кармана листовку.
— Последние новости… — в голосе Франсуа прозвучала ирония. — Прошу познакомиться.
Генерал пробежал глазами листок, изредка бормоча под нос:
— «Колонизаторы, убирайтесь вон»… «Довольно пить кровь алжирского народа»… «Алжир будет независимым!»…
Заметного впечатления листовка на него не произвела. Он подержал её на ладони, помял пальцами, как бы пробуя добротность бумаги, и вернул полковнику.
— Уберите её, Бертен… Мне сегодня хочется отдохнуть от всего и повеселиться… Мадемуазель! — повернулся он к заглянувшей в гостиную Малике. — Позвольте вас на танец.
— Меня? — улыбнулась Малике.
Генерал поклонился.
— Но я очень плохо танцую. Вам потом придётся чистить свои сапоги.
— Не беда, мадемуазель! С вами я готов танцевать даже босиком.
— Вот как?
— Клянусь, мадемуазель!
— Пойду поищу себе партнёршу, — вмешался в разговор полковник Франсуа.
Генерал взял Малике за руку, разглядывая девушку с пьяной бесцеремонностью.
— Ваши глаза, мадемуазель… О, ваши глаза!.. Видит бог, будь я поэтом, я посвятил бы вашим глазам оду. Я бы…
Появление Франсуа и Лилы прервало излияния генерала.
Включили радиолу. Начались танцы.
Фатьма-ханум пошла на кухню. В столовой остались Абдылхафид, Бен Махмуд и доктор Решид.