Неполная дура
Шрифт:
Информация была трогательная, но увы, совершенно бесполезная.
— Могу дать вам телефон нашего брата Платона, — сказала наконец певица. — Думаю, что если Этна к кому и обратилась, то именно к Платону.
— Почему?
Прима задумалась.
— Не знаю, просто он такой человек, рассудительный и никогда не поддается панике. Он историк. И немного не от мира сего. И именно потому, что его не волнует день сегодняшний, он может всегда рассуждать здраво, не отвлекаясь на эмоции.
Получив телефон Платона, подруги попрощались с Примой,
— Пожалуйста! — жалобно произнесла Прима. — Может быть, вам покажется это странным, но мы с братьями и Этной всегда были очень близки, хоть по крови мы и не можем считаться родственниками.
— Мы понимаем.
— Наш приемный отец сумел создать в нас всех ощущение, что мы одна семья. Лично я никогда другой семьи не имела. Да и не хотела бы иметь. — И Прима, увлекшись воспоминаниями, продолжала говорить: — Знаете, наш отец был очень проницателен. У него была целая система тестов, которая позволила выявить задатки каждого из нас. И потом он помог развить их в той степени, что каждый из нас добился в жизни успеха. Лично я ему за это очень благодарна.
Насчет успеха, которого добился Гера, подруги тактично промолчали. А Приму отвлекли какие-то люди.
— Мне надо бежать, — торопливо сказала она. — Но вы мне еще позвоните? Хорошо?
Подруги пообещали. И попрощавшись с Петром Зайчиком, ушли. Пока они шли к «Мерседесу», Инна еще терпела. Но когда они сели в машину, а подруга все равно не торопилась взять трубку, Инна не выдержала.
— Звони же скорей этому Платону — брату Этны! — изнывая от нетерпения, воскликнула она. — Чего ты ждешь?
— Погоди. А что мы ему скажем?
— Как это что? Спросим, где его сестра!
— А если он не захочет нам это сказать? Ведь не забывай, Этна, судя по ее поведению, сейчас прочно ударилась в бега.
— Все равно у нас нет других шансов, чтобы ее отыскать. Звони!
— Лучше ты, — неожиданно сдала позиции Мариша. — Процесс вытрезвления этого дурака Зайчика отнял у меня слишком много сил. И сейчас я не чувствую в себе куража для такого важного разговора.
Инна позвонила. Вначале трубку долго не снимали. Затем звонок сбросили. Повторным набором номера Инна добилась только того, что прослушала голос автоматической барышни.
— Он его отключил! — уныло произнесла она. — Что бы это значило?
Мариша взглянула на часы и пожала плечами.
— Одно из двух, либо Платон как нормальный человек уже спит, и потому не захотел разговаривать. Либо он человек принципиальный и из принципа не отвечает на незнакомые телефонные номера.
— А что, бывают и такие люди?
— Сколько угодно!
До утра подруги решили ничего больше не предпринимать. Они приехали домой к Марише и поняли, что двигаться никуда больше просто не в силах. По дороге они завернули в круглосуточный универмаг, пополнив запасы
— О-ох! — блаженно потянулась Мариша. — Как хорошо. А молодцы наши пивовары? Могут ведь сварить хорошее пиво.
— Ага. Когда захотят.
— Пусть хотят чаще!
И подруги чокнулись за это. И снова пригубили пенный напиток.
— И все это насчет пива в банках — враки. Ничуть алюминиевая банка вкуса не портит, — заметила Инна. — Конечно, если пить пиво прямо из банки, то вкус алюминия остается на губах и языке.
— Ага, все равно, что сосать дверную латунную ручку, то будет бяка.
— Но стоит перелить пиво в другую посуду, и от металла даже духу не остается.
Пока Инна разглагольствовала, Мариша прошлась по своей квартире. Что-то не давало ей покоя. Ах да! Картина! Ее дорогой пейзаж с покосившейся деревушкой.
— Черт возьми, куда же она могла деться? — проворчала Мариша, и ее рука сама собой потянулась к телефону.
Набрав знакомый номер, Мариша подождала, когда ей перезвонят.
— Алло, Надир! — произнесла она. — Привет! Как дела?
Дела у Надира шли хорошо, только работы было много.
— До сих пор тружусь, — сказал он Марише.
Девушка мельком глянула на часы. Интересно, где это Надир трудится в третьем часу ночи? Но выяснять это она не стала. С какой стати? Она же ему не жена. И вообще, сейчас Маришу больше волновал другой вопрос. Но она никак не могла придумать, с какого боку к нему подойти. Наконец она решила взять быка за рога.
— Слушай, Надирчик, — проворковала она. — Вы с Саидом нас вчера проводили до моего дома, да?
— Конечно!
— И в квартиру входили?
— А ты что, не помнишь!? — развеселился Надир. — Хороша же ты была! А я еще удивлялся, чего это ты в театре со ступенек навернулась!
Маришу это обидело. Во-первых, мог бы и поизящней выразиться! Не навернулась, а слетела, спланировала, спикировала наконец! А во-вторых, она в тот момент была совершенно трезвой. И вообще, незачем такой ерундой себе голову забивать.
— Надир, ты в гостиной у меня был?
— Был, а что?
— Я при тебе картину со стены снимала? Пейзаж с деревушкой.
Последовало напряженные молчание.
— У тебя пропала картина? — спросил Надир.
— Ну да, понимаешь, я никак не могу ее…
— И ты подумала, что это я ее взял?
Теперь в голосе Надира не было и намека на игривость. Один лед и металл.
— А ты ее не брал?
— С какой стати?
— Мало ли, вдруг я тебе ее сама подарила.
Надир хмыкнул.
— Я похож на альфонса? На человека, который принимает у женщин дорогие подарки?
— Но я…
— Я все понял, Мариша! — произнес Надир. — Извини, я сейчас не могу с тобой говорить.