Непорочная практикантка
Шрифт:
Глава 48
— Правду о чём? — смотрит на меня, ничего не понимающими глазами.
— Не прикидывайтесь, что ничего не знаете. Я почти поверила в историю с беременностью, знакомством с Ярославом и… — до сих пор тяжело говорить о случившемся в сауне, даже думать об этом тяжело. — И в историю с убийством. Но в то, что вы не знали об измене мужа, да ещё и с вашей родной сестрой, никогда не поверю.
Тётка опешила, будто на неё ушат грязи вылили. Аж в лице изменилась. Прислонилась к стене и чуть
— Детка, это было очень давно. Все ошибаются. Мы тогда с твоим дядей поссорились сильно, а твоя мама… Мой муж ей всегда нравился. Он всем нравился. Ты даже не представляешь, насколько он был красив.
Она закатила глаза, явно вспоминая образ покойного супруга, а я только сейчас поняла, что за всю жизнь ни разу не видела его фотографий. Да что там фотографий — я даже имени его не знаю.
— Я долго не могла простить твою маму. Но не за то, что она соблазнилась моим мужем, — вот и сейчас тётка не называет его по имени. — А за то, что родила тебя. Если бы мой сыночек остался жив… — после этих слов одинокая слеза потекла по её щеке.
— Простите, я не хотела вас огорчать, — внезапно мне стало стыдно за своё поведение. — Я разговаривала с отцом, и он назвал вашего мужа…
— Как только его не называли, — горькая улыбка появилась на её лице. — Вычеркнули из истории и даже похоронить не дали, представляешь? Я не смогла оплакать его тело. Эта боль навсегда останется в моём сердце.
Она говорила так искренне, с надрывом. Не может человек так врать. Муж действительно был смыслом её жизни. И остался им сейчас.
— Знаешь, несмотря на злость и ревность я полюбила тебя как собственную дочь. Ведь ты — продолжение его. И меня тоже. У нас сестрой одна кровь. Она в тебе. Будь мой сын жив, ты была бы его сестрой. Даш, не вини меня. Я знаю, что во многом не права, но поверь, мои помыслы всегда были чисты.
— Я верю, — прошептала я.
Как я могла винить эту несчастную женщину с помутившимся от горя рассудком. Пережить смерть любимого мужа и единственного сына, предательство сестры и диагноз «шизофрения», при этом сохранив способность помогать другим — дорогого стоит. А она помогала. И не только мне. Достаточно вспомнить Ярослава и его друзей. Сложные мальчишки, от которых родные родители стараются держаться подальше, нашли в ней утешение не просто так.
— Вы знаете, чем занимаются ваши подопечные?
Я задала вопрос не любопытства для, а чтобы помочь ей переключиться. Но она взволнованно, с недоумением смотрела на меня.
— Нет. Что эти мальчишки натворили? Они обидели тебя? Говори, я научу их с уважением относиться к девушкам.
Рассказать, что её подопечные — жестокие убийцы, я не смогла. Не смогла опять разбить ей сердце.
— Ничего особенного. Просто Ярослав очень сильно ограничивает мою свободу. Я просто задыхаюсь от его опеки. А его друзья меня просто игнорируют.
— О, детка, — она обняла меня за плечи. — Я поговорю
«Хочу, чтобы ты вернулась туда, откуда приехала» — подумала я, вымученно улыбаясь. Хочется кричать от ярости и разочарования. Заколебала эта постановочная ванильность. Знаю, что раздражение в отношении тётки — всего лишь попытка обелить себя. Противно быть маньячкой на её фоне. Хочется обвинить хоть кого то. Маму, папу, её… Но, блин, я даже Ярослава обвинить не могу, потому что он появился в моей жизни уже после резни в сауне.
Все, кто хоть как-то причастны к совершённому мной преступлению, мертвы. Кроме Дианы, разумеется. Но взваливать на неё ответственность несправедливо — она и так сидит за совершённое мной убийство.
Мерзопакостное чувство собственного ничтожества и безысходности не покидало меня вплоть до отъезда тётки. Благо последний не заставил себя долго ждать. Ярик к нам так и не присоединился. Видимо, увлёкся разделкой трупа. Ну а чё? Занятие творческое, нетривиальное. Его отсутствие меня очень радовало. Так же как и побег тётки, которая всё время кому-то названивала, а потом сказала, что у неё дела и ей надо ехать, раз со мной всё хорошо. Сельская жизнь явно увлекла её. Никогда бы не подумала, что городская жительница так сильно будет переживать за купленного на днях порося.
— Береги себя, Дашенька, — обслюнявкала мне щёку на прощанье.
— Ага. И вы не болейте.
— Да какое там, болеть! По хозяйству столько дел, что передохнуть порой некогда.
— А вас чего в село то потянуло?
— Доживёшь до моих лет — узнаешь. Не бойся, квартирку тебе оставлю.
Вот как она умудряется каждый раз вынуждать меня краснеть от стыда? Вроде, ничего такого не спросила и всё равно. Вывернула обычный вопрос как беспокойство о судьбе будущего наследства.
— Да не нужна мне ваша квартира, я о вас переживаю. Там хоть больница есть?
Она так и не сказала куда уехала. Якобы хочет наслаждаться одиночеством и не желает видеть не прошеных гостей. Вот так прямо и выдала, будто бы я сплю и вижу, как бы поспать на сеновале и освоить пользование туалетом типа сортир.
— Психушек там нет, — злобно шипит в ответ, глаза налились кровью, руки трясутся…
Глава 49
Тогда я действительно испугалась своей безобидной тёти Люси. Такой никогда её не видела.
— Я про обычную больницу, — пролепетала и попятилась.