Непорочная
Шрифт:
На сей раз он поверил ей. Действительно поверил. Более того, он восхищался ею. Его матери, конечно же, очень понравится Фейт Хоуп. Они обе на редкость смелые и решительные женщины. И обе сделали все для тою, чтобы выжить.
Но он оказался в чрезвычайно затруднительном положении. Его мать придет в ярость, если узнает, что он похитил женщину. Да и Фейт наверняка не простит его. А ведь с такими, как она, шутки плохи — теперь он пони мал это.
— На вашей стороне был Хедли, — напомнил Адриан. — И не только он, я полагаю… Вы могли бы вернуться после
Фейт пожала плечами.
— Я не хотела возвращаться. Я начала новую жизнь, и она мне нравится.
Он внимательно посмотрел на нее и с сомнением покачал головой:
— Неужели вам нравится петь в баре? Что-то не верится…
— Сначала, пока магазин не начал приносить прибыль, это помогало оплачивать аренду. А сейчас я на эти средства поддерживаю бездомных. Ведь я вполне могла бы оказаться на их месте, если бы все сложилось иначе.
Немного помолчав, она продолжала:
— К тому же мне всегда хотелось петь, и теперь я ни в чем себе не отказываю. Из-за своей глупости я и так потеряла восемь лет жизни и больше не намерена… становиться жертвой.
Адриан уловил в ее словах угрозу. Однако он не собирался отказываться от своих планов — ведь не зря же он так долго искал эту женщину.
С улыбкой взглянув на свою спутницу, Адриан проговорил:
— Полагаю, вы поступили правильно. Тони получил по заслугам. И вы не зря прожили эти четыре года — у вас прекрасный магазин.
«И необычайно дорогой „лунный“ фарфор, — добавил он мысленно. — Интересно, на какие деньги куплена эта вещица? «
— Я взяла у Тони только то, что мне причиталось. Не забывайте, я вложила все свое наследство в адвокатскую контору мужа.
Она лгала. Конечно же, она лгала.
— Ваш с Тони дом стоил гораздо больше, чем контора. У кого же все остальное?
— Вообще-то это не ваше дело, — заявила Фейт. — Но если уж вам так интересно… Я учредила благотворительный фонд. То есть почти не солгала, когда сказала в клубе Тони, что муж занялся благотворительностью. Я решила, что так будет справедливо.
Адриан усмехнулся. Неужели эта женщина думает, что он так наивен? Неужели полагает, что он поверит ей?
— А как же «лунный» фарфор? — проговорил он с улыбкой. Проговорил, полагая, что теперь-то ей нечего будет ответить. Фейт ответила не задумываясь:
— Эта чаша принадлежала моей бабушке. Тони никогда не знал ее настоящей ценности.
О черт, она снова выкрутилась. Но может быть, она все-таки не лжет? Если так — то что же теперь делать?
Глава 9
Фейт по-прежнему смотрела в окно. Теперь они спустились в предгорья, и дорога стала не такой опасной. «Может, выпрыгнуть? « — подумала она вдруг. Но Фейт знала, что ей не хватит смелости. К тому же сидевший рядом мужчина не допустил бы этого.
Как странно… Ведь она никому не рассказывала свою историю. Почему же доверилась этому человеку? И откуда он знает, что «лунный» фарфор необычайно дорог? Как узнал, что ее чаша — именно «лунный»
Впрочем, ничего удивительного. Ведь его кузен занимается керамикой. К тому же Адриан — довольно образованный человек…
О Господи, ну почему она думает о нем?! Неужели ее действительно влечет к этому мужчине? Почему именно к нему? Ведь ей следовало бы презирать его.
Вскоре огни Эшвилла остались позади, и они сверну ли на пустынное шоссе, ведущее к Шарлотту. Фейт покосилась на сидевшего за рулем мужчину. Интересно, что они будут делать, когда приедут в город? И можно ли доверять этому человеку? Все-таки он четыре года провел в тюрьме…
Но может быть, Адриан действительно невиновен? В таком случае он имеет право доказать это.
— Вы, наверное, работали какое-то время вместе с Хуаном, раз знаете так много о керамике, — сказала она, снова взглянув на Адриана.
Он едва заметно улыбнулся.
— Керамика — наша семейная традиция. Мои испанские предки, перебравшиеся в Америку, думали, что сумеют этим зарабатывать себе на жизнь.
Фейт посмотрела на него с удивлением.
— Но ведь мы живем в технократическом обществе. Сейчас очень немногие пенят и понимают искусство.
Адриан фыркнул.
— Можно подумать, я этого не знаю. Моему деду при шлось стать плиточником, а моя мать работала на мельнице. Они выживали. Все мы только этим и занимались — мы выживали.
— Но выживание — всего лишь первый шаг. Со временем человек обретает крышу над головой и становится материально независимым. И когда можно подумать о том, как найти счастье в жизни. — Адриан криво усмехнулся.
— Попробуйте сделать это с девятью детьми. Девять детей… — Фейт пыталась представить это, однако у нее ничего не получалось. Девять — конечно, многовато, но ведь она мечтала всего лишь об одном-единственном ребенке. И возможно, сумела бы его зачать. Неужели она поспешила, раздав все деньги?
— Может быть, рождение детей делало вашу мать счастливой? — спросила Фейт.
— Мать была в отчаянии, когда уже после смерти моего отчима родилась Инее. И конечно же, она не очень-то обрадовалась, когда ее первенец из-за собственной глупости угодил за решетку. Впрочем, не будем об этом… Я просто хотел сказать, что дети — не всегда великая радость.
Было очевидно, что Адриан не желает говорить на эту тему, и Фейт, чтобы не молчать, снова заговорила о керамике:
— Ведь ваш кузен занимается в основном посудой, не так ли? Откуда же вы знаете о таких вещах, как «лунный» фарфор?
Адриан пожал плечами.
— Вероятно, я очень любознательный. Поэтому посещал художественные курсы. «Лунный» фарфор просто очаровал меня. Где ваша бабушка приобрела эту чашу?
Фейт в изумлении уставилась на собеседника. Художественные курсы! Она впервые видела адвоката, всерьез интересовавшегося искусством. Но наверное, в данном случае сказалась семейная традиция. Во всяком случае, подобное объяснение казалось вполне логичным.
— Так где же ваша бабушка приобрела эту «лунную» чашу?