Непорочность
Шрифт:
– Отцепись, малолетка, - но я не обиделась на эту реплику. Я знала, что глупо поступила, ведь я была рада видеть не самого парня, а просто видеть, чувствовать, жить по-человечески!
– Не обольщайся, - дёрнула я плечом и по нему тут же рассыпались мои светлые волосы, переливающиеся в лучах солнца разнообразными оттенками и составляющими общую массу золотистых цветов.
– Мне вообще-то плевать, что ты здесь, я рада видеть хоть кого-то своим новым зрением.
– Оно осталось у тебя прежним, - этот идиот так и норовил разрушить все мои
– Нет уж, в штабе ты казался мне симпатичнее, вот я слепая была!
– лучезарно улыбнулась я, подбегая к зеркалу. Что ж, по сути, действительно ничего не изменилось: та же фигура, то же лицо. Но зато теперь моя кожа стала куда приятнее, она поблёскивала на солнце и отдавала едва заметным золотым загаром, волосы оказались невероятно мягкими, а в янтарных глазах плавали тёмно-оранжевые крапинки. Одета я была в неизменную белую футболку со смайликом на груди и джинсовые шорты, подпоясанные белым ремнём.
Вдруг на туалетном столике я увидела кучу девчачьих принадлежностей. Подойдя, я незамедлительно провела расчёской по волосам и собрала их в высокий хвост, обмотав ярко-жёлтой резинкой. Одна непослушная прядь как всегда выпала из общей гаммы и легла на лицо, совсем не мешая. Что ж, а неплохо!
– Кто о чём: алкоголик о вине, женщины о косметике, - пробормотал Дункан. Кто бы мог подумать, что такой грозный субъект как он, наводивший страх на весь штаб окажется таким нытиком?
– Это уже аксиома.
– А ты что тут вообще забыл?
– бросила я, садясь на столик, яркое солнце приятно грело кожу. Теперь его свет не проходил сквозь меня.
– Дом престарелых дальше по улице, - я не могла стереть с губ глупую улыбку. Я улыбалась этому миру, не могла устоять!
– Не смешно, детский сад тоже недалеко, - бросил камень в меня Дункан, поднимаясь с постели. Что говорить, но всё-таки он хорош: грациозные движения гибкого тела с сухими мышцами, волевые черта лица, пронзительные серые глаза, отличный загар и прямые чёрные волосы.
– Я твой наставник, хотя я больше предпочитаю слово начальник или координатор действий, - я прыснула после последнего изречения парня.
– Что, Серафима тебя назначила?
– по сердцу разлилась волна благодарности. Теперь даже смеяться, думать, благодарить было приятнее, всё отзывалось в маленьком комочке в груди, именуемом сердцем.
– Да, - сцепив зубы, процедил Дункан, оперевшись рукой на стоящий неподалеку комод и всматриваясь в окно. Солнечные лучи красиво обыграли его смуглую кожу.
– Что ж, тогда буду тебя терпеть, - пробормотала я.
– Серафиме явно знать лучше. Так ведь?
– проговорила я, глядя на белый потолок, расписанный причудливыми узорами золотистого цвета.
– Видимо да, но знаешь, вот в таких вот абсурдных результатах я всё-таки сомневаюсь, - его и без того узкие глаза сощурились, от чего превратились в две щёлки, в которых поблескивал металл.
– Ладно, наставник, начальник, нахлебник или кто ты там, хватит трепаться, ребёнок, можно
– поинтересовалась я, вышагивая по направлению к двери.
– Не знаю, я очнулся за минуту до тебя, - он устало потёр глаза и направился за мной. Наши босые ноги весело шлёпали по паркету, и я припрыгивала.
– Не мельтеши перед глазами, - бросил замечание Дункан.
– Приятель, тебе сколько лет? Бросаешь в меня детские замечания с упрямством старика, у тебя явно раздвоение психологического возраста!
– весело бросала я, оглядываясь по сторонам. Мы оказались в коридоре с четырьмя дверьми, в дверном проёме одной из них стояли я и мальчик-дедушка. За двумя другими дверями оказалось две ванные, а за третьей комната, выполненная в тёмно-синих тонах, как видимо, она предназначалась для Дункана.
– А я хотела гнать тебя на кушетку, - ухмыльнулась я, закрывая дверь в комнату.
– Слушай, а ты теперь тоже человек?
– Не совсем, но в отличие от тебя, как представитель более высшего уровня, я могу принимать материальную форму. Я почти человек, даже потребности почти те же, но...
– Ой, не утруждай меня своими лекциями, - я бесцеремонно зевнула.
– Пойдём лучше поесть поищем.
– Идём, - вздохнул парень и пошлёпал к лестнице. Теперь мы стояли в большом помещении, делящимся на две зоны: в первой был небольшой коридорчик, идущий от входной двери и лестница, а во втором была большая гостиная с удобным диваном, двумя креслами, камином, большим телевизором, на стенах висело несколько красивых летних пейзажей, красивые треугольные светильники, две изогнутые напольные лампы с торшерами, отделанными коричневой бахромой, перед камином уютно устроился белый пушистых коврик.
– Ух ты, как домик в горах, - улыбнулась я, еле-еле удержавшись от того, чтобы не развалиться на мягком коврике.
– Еда, - повторила я себе и свернула налево, в кухню, скрывающуюся за двойной полупрозрачной дверью, отделанной желтоватым стеклом.
Помещение кухни оказалось очень современным: красная столешница была очень длинной, тем самым заменяя обеденный стол, возле неё стояло несколько пар серых стульев, газовая плита, микроволновка, серебристый холодильник. Вся кухня была выдержана в красно-серых тонах и выглядела очень современно.
– Не загадь мне всю эту красоту, мужчина, - я предостерегающе тукнула пальцем в грудь Дункана и понеслась к холодильнику, который, оказалось, скрывал целый клад! Здесь было всё от яиц до свежих овощей. Скрестив пальцы, я залезла в морозильную камеру и по мимо кучи замороженных трупов животных обнаружила большое ведёрко с шоколадным мороженным.
– Этой рай, - вздохнула я, вытаскивая ведёрко. Вспомнив, где Уитни обычно хранила столовые приборы, я отодвинула продолговатый ящик, притаившийся в одном из столиков гарнитура. Как по волшебству передо мной оказались стройные ряды блестящих ложек, вилок и ножей.