Непоседа
Шрифт:
— Успеем, — кивнул Воскресенье. — Ибо мы дали слово, а слово гнома — тверже гранита.
Успокоенный Трикс кивнул. И сказал:
— Я тем временем…
— Мы тем временем! — поправила его Тиана.
— Мы тем временем замаскируемся и проберемся в лагерь кочевников, — решил Трикс. — Скажем, что мы пришли служить Алхазабу. Я так понимаю, что к нему со всего Самаршана приходят, и взрослые, и дети, и мужчины, и женщины. Мы постараемся быть поближе к Прозрачному Богу, и когда он отправит меня, прежнего, в пустыню…
Трикс задумался.
— Ты нанесешь ему коварный удар ассасина? — предположил Вторник.
— Обрушишь на него ужасающее заклинание? — спросил Пятница.
— Вызовешь на честный поединок? — высказал
— Пока еще не знаю, — признался Трикс. — Но у меня еще есть время, чтобы над этим подумать. Это должно быть что-то неожиданное и смертоносное… что-то, пострашнее боевой метлы или огненного шара.
— Ты учти, — смущенно сказал Понедельник. — Скирд готов умереть в бою, и големы не знают сомнений. Если надо — мы разгоним кочевников до самых краев пустыни. Если потребуется — вступим в бой с магом. Но если волшебство Прозрачного Бога и впрямь так сильно, как говорят, то даже мы, гномы, окажемся ему подвержены.
— Это означает, что вы должны будете разогнать охрану Алхазаба и не дать кочевникам наброситься на меня, — кивнул Трикс. — А с Прозрачным Богом я должен справиться сам.
Старейшины закивали.
— Я знаю, — сказал Трикс. — Не беспокойтесь, пожалуйста. Я не стану требовать от вас невыполнимого.
— Невыполнимого вообще нельзя требовать, — сказал Суббота. — Ни от кого.
— Неправда, — ответил Трикс. — Невыполнимое можно требовать, но только от себя.
Путь на поверхность оказался куда проще, чем спуск. Груя с подругами провела ребят в дальний конец пещеры, где в скальную породу была врезана массивная стальная дверь. Огромные засовы держали ее закрытой.
— Это один из выходов на поверхность, — сказала Груя. — Он не использовался уже тысячу лет… но механизм должен быть в порядке.
Она указала на высеченную в камне надпись:
КЛЕТЬ ГРУЗО-ПАССАЖИРСКАЯ. Вместимость — 2000 самородков или 20 гномов в боевом облачении. Не использовать гномам моложе 150 лет без разрешения взрослых! При входе в клеть вначале войдите сами, затем вкатите тележки, при выходе — вначале выкатите тележки, потом выходите сами!
НЕ ДОПУСКАТЬ ЗАЩЕМЛЕНИЯ БОРОД, ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ И ДОСТОИНСТВА!
За повреждение клети — три года рудничных работ! Срок проверки — один раз в 1500 лет. Берегите клеть! Клеть сохраняет ваше здоровье!
— А ключ? — спросил Трикс.
Вместо ответа Груя наклонилась и приподняла изящную терракотовую плиту, установленную перед дверью. Под плитой лежал длинный ключ сложной формы.
— Встретимся наверху, — открывая дверь, сказала Груя. — Мы вместе сразимся… и вместе победим!
— Победим! — звякнув кайлами о броню, поддержали ее подруги.
— Спасибо, Груя, — сказал Трикс.
— Спасибо и вам, — кивнула Груя. — Тебе, Умный, тебе, Учтивый, и тебе, Иногда Носящая Белое Платье! Я всегда мечтала увидеть настоящее Белое Платье!
С этими словами Груя привстала на цыпочки и крепко поцеловала Трикса в подбородок. Трикс смутился, но, к счастью, Груя тут же поцеловала и Тиану (та даже наклонилась, чтобы гномихе было удобнее), и Халанбери.
— Идите, — вытирая выступившие на глазах слезы, сказала Груя. — Идите, а то я что-то расчувствовалась…
Ребята смущенно вошли в дверь. За ней и впрямь оказалась прочная просторная клеть — только потолок был низковат. На стене медленно, с шипением разгорался газовый фонарь. Возле двери торчали две рукоятки, над одной было написано «ГОРОД», над другой «ПОВЕРХНОСТЬ». Рукоятки почему-то были закопченные, будто какой-то хулиган жег их спичками.
— Мы обязательно победим! — пообещал Трикс, у которого тоже защипало глаза — то ли от волнения, то ли от подтекающего из лампы газа. И твердо нажал на рукоять «ПОВЕРХНОСТЬ».
С лязганьем сошлись решетчатые дверцы клети.
И клеть поползла вверх.
2
К вечеру того же дня, едва начало смеркаться, к шатру бедного пастуха Хамуда (любой пастух, у которого меньше ста овец и пяти верблюдов, в пустыне считается бедным — ведь прокормить двух-трех жен и десяток детей не так-то просто) пришли из пустыни три удивительных человека. Один был стройным юношей с добрыми, но серьезными глазами, какие бывают у людей, перенесших не по возрасту много приключений, но вышедших из них достойно и успешно. Другой юноша был хрупок, белокур и так симпатичен, что Хамуд посчитал бы его девушкой, не будь он одет в мужскую одежду, что для девушки немыслимо. «Ай-яй-яй, — подумал Хамуд, с огорчением глядя на юношу. — А девкой был бы краше!» Третий был совсем еще мальчишкой и потому внимания не заслуживал. Однако Хамуд, как подобает настоящему кочевнику, к шатру которого пришли незнакомцы, вежливо поклонился гостям, велел женам принести чистой воды, дочерям — кислого забродившего верблюжьего молока, шубата, а сыновьям — зарезать овцу, ту, черную, которая два дня назад подвернула ногу, наступив в сусличью нору, и все никак не могла оправиться. На вид неожиданные гости были светлокожими и слишком уж чистенькими, но говорили на самаршанском так хорошо, что никак не могли быть чужестранцами. Только мальчишка больше молчал, иногда бормоча что-то невразумительное или жизнерадостно говоря «Ага!» Но это разъяснилось легко — по словам юноши с добрыми глазами, в детстве мальчик упал вниз головой с верблюда и с тех пор немного не в себе. Хамуд, прекрасно понимающий, что сумасшедшие угодны всевышнему — ведь не зря же тот милосердно лишил их разума, избавив от тягот земного существования, посочувствовал мальчику и поручил его заботам младших сыновей. Поскольку у бедного больного ребенка в карманах оказался просто нескончаемый запас халвы, жженого сахара и еще каких-то незнакомых лакомств, то вскоре за ним табуном ходили все дети Хамуда, а временами к ним присоединялась даже младшая жена.
Сам же Хамуд, как подобает хозяину шатра (пусть даже маленького и бедного), сел с юношами у костра и, в ожидании пока старшая жена приготовит плов, попивал шубат и разговаривал с гостями.
Оказалось, что родом юноши из далеких мест. Жили они вблизи соляных озер, дни и ночи помогали родителям добывать соль — что в тех краях делается очень затейливо. Каждый день соледелы купаются в соляных озерах, потом сохнут на солнце, а осевшую на коже соль соскребают друг с друга костяными скребками. Работа эта нетрудная, но соль щиплет кожу и осветляет ее — отчего они и выглядят такими бледными.
Посочувствовав соледелам, Хамуд подлил им еще шубата и спросил, что же занесло юношей в такую даль. Как он и ожидал, старший юноша — звали его Трикс, воздел руки к небу и воскликнул, что даже до их краев дошла слава Алхазаба, Прозрачного Бога. Вот потому он со своим лучшим другом Тианом не утерпели, испросили разрешения у родителей, прихватили с собой младшего брата Тиана — дурачка Агу и отправились на поиски Алхазаба.
Хамуд покивал, потом вздохнул и велел средней жене принести кальян. Гости сидели у костра и ждали его ответа.
— Не надо врать старому Хамуду, — со вздохом сказал пастух. — Хамуд не путешествовал к краю света, Хамуд не учился у мудрецов. Но Хамуд знает сердца людей и Хамуд знает жизнь.
Юноши смущенно переглянулись.
— Хорошо, я скажу тебе правду… — начал Трикс. — Мы…
— Вы не спрашивали разрешения у своих досточтимых родителей, — кивнул Хамуд. — Вы захотели славы и приключений, богатства и уважения. Тайком покинули вы шатры своих отцов, а дурачок просто увязался за вами.
— А… — пробормотал красавчик Тиан.