Непослушная игрушка

Воронков Николай

На этот раз степняка пробрало. Лицо посерело, покрылось потом. Но он продолжал молчать. Чем еще можно его зацепить? Немного подумав, я отдал новую команду солдатам.

Через пару минут между нами поставили низкий столик с закусками и вином. Я разлил вино по бокалам и приподнял свой:

– А могу сделать еще страшнее. Я верну тебе коня и отпущу на волю.

Дарджин насторожился:

– Я соберу воинов и…

– За тобой никто не пойдет. И даже слушать не станет. Я приказал увести твоих воинов, но они увидели уже достаточно. Что тебе вернули оружие, что ты сидел за моим столом и пил вино. Троих твоих воинов посадят на колья, а четвертому дадут возможность сбежать. Но перед этим он услышит похвальбу моих воинов, что деньги, заплаченные

тебе за предательство, окупились сторицей. Полторы сотни твоих воинов уже убили, а потом ты приведешь еще. Сбежавший воин доберется до твоего племени, все расскажет, и после этого тебя проклянут. Что бы ты ни говорил, как бы ни оправдывался, кто тебе поверит? Даже дети постараются забыть имя собственного отца.

Немного помолчав, я уточнил:

– Как тебе понравится такое? Теперь ты можешь говорить, можешь умереть в последней схватке, это уже ничего не изменит. Теперь только от меня зависит, будут ли славить твое имя или проклянут на все времена.

На этот раз у меня получилось. Я ударил в самое больное место – честь степняка и вождя. Дарджин замер, и я впервые увидел, как лицо человека белеет и прямо на глазах покрывается каплями пота.

Через несколько минут он сдался.

– Что ты хочешь? – выдавил он.

– Вопрос прежний – почему вы напали?

Степняк долго молчал, глядя в сторону.

– С востока началось переселение одного из племен большой степи.

– А мы здесь при чем?

– Племя воинственное и многочисленное, как саранча. Они ни с кем не собираются делить степь. До нас добирались только передовые отряды, но они убивают всех, кто встретится на пути. Пока нам удается обороняться от них, но долго так продолжаться не может. Поэтому на днях совет старейшин решил переселяться на ваши земли, и мой отряд отправили вперед расчищать дорогу.

– А почему не попробовали хотя бы спросить?

– А ты что, добровольно отдашь свои земли? – горько усмехнулся Дарджин.

Я не ответил, пытаясь уложить в голове новую напасть. Подозвав Мардана и Пеко, расстелил карту на земле и обратился к Дарджину:

– Рассказывай с самого начала.

Тот сориентировался по карте достаточно быстро и стал показывать. Хотя что там показывать? Карта была только земель Вероны, на ней видны наши границы, посты, а вот остальное пришлось рисовать на земле палочкой. Получалась примерно следующая картина. Полосу земли километров триста на восток занимала группа племен Дарджина. Еще километров пятьсот считались землями племен Хангако. Бывало всякое, но до открытой войны никогда не доходило. Примерно с полгода назад у них начались стычки с неизвестными племенами, наступающими с востока. Сначала борьба шла с переменным успехом, но затем количество бойцов восточных резко возросло, как будто на подходе была настоящая регулярная армия, а не обычные кочевники. Племена Хангако тоже объединились для решающей битвы, но никто с поля боя не вернулся. Что там произошло – никто не знает, но оставшиеся без защиты стойбища уничтожались одно за другим. Люди пытались спастись, но за ними охотились, как за дикими зверями. К племени Дарджина вышли лишь несколько сотен перепуганных людей. Пару недель было спокойно, а три дня назад стали нападать и на них. Пока отбиваться удавалось, но напор врага все время нарастал. Хотели собрать воинов и ударить единой силой, но вовремя вспомнили о судьбе Хангако. И тогда старейшины решили увести племена за реку, а чтобы обезопасить перекочевку, отправили Дарджина с его воинами уничтожить пост Мардана.

– А уничтожить не получилось, – закончил я за него. – И что теперь будете делать?

– Что теперь можно сделать? – пожал плечами Дарджин. – Умирать.

– Сколько у вас людей?

– Около десяти тысяч. Примерно четыреста воинов.

– Почему так мало? – насторожился я.

– Многие уже погибли в схватках. Да и мой отряд… – Дарджин отвел взгляд.

Наступило молчание. Кровавый бой, изрубленные тела, лежащие повсюду, теперь казались мелочью, не стоящей внимания.

Если Дарджин не врет, то трупов будет несравнимо больше. Невольно в памяти всплыли последствия походов Чингисхана, Тамерлана, гуннов. Может, местным кочевникам не хватает земли, а может, славы и добычи. И они будут идти вперед, пока им кто-нибудь не обломает зубы. А кто это сможет сделать? У меня сейчас примерно полторы сотни, из которых почти треть с ранениями. Если собрать всех погранцов, то две с половиной. А у восточных кочевников ну никак не меньше нескольких тысяч. Бодаться с ними – самоубийство. Единственное, что остается, – отойти за реку, сжечь мост и посылать гонцов во все стороны, поднимать тревогу и собирать народ. А пока не подойдут королевские войска – партизанить, затрудняя кочевникам переправу. На большее сил не хватит.

Еще хуже положение у кочевников Дарджина – они повязаны своими семьями и стадами и окажутся между молотом и наковальней. Мост я перекрою, уйти некуда. Четыре сотни воинов – мелочь. Будут защищать каждый свое стойбище – их сопротивления даже не заметят. Если соберутся вместе, то их просто быстрее уничтожат. А потом будет как с племенами Хангако – беззащитные кочевья, резня и прочие радости захватнических походов. Своей смертью они только дадут нам отсрочку на несколько дней.

Тут мысли сделали поворот. А если мы объединимся? Шестьсот бойцов уже неплохая сила. И ударить можно больнее. Надо только не попасть под удар главных сил «восточников», который смахнет нас как мух, как это было с Хангако.

– Дарджин, у меня есть предложение, которое покажется странным и от которого ты можешь отказаться. Готов ли ты разговаривать о чем-то, кроме смерти?

– Мне торопиться некуда. – Дарджин снова принял равнодушно-отстраненный вид.

– Ну что ж, – я склонился над картой, – от имени леди Вероны могу предложить твоим людям переселиться в междуречье, как вы и хотели.

Дарджин напрягся:

– Что ты потребуешь взамен?

– Помощь. За реку уйдут только женщины, дети, старики и один из каждого десятка воинов. Остальные останутся со мной. Мы встанем у моста и будем держаться до тех пор, пока на этом берегу никого не останется. Затем переправимся мы и будем ждать подхода подкрепления.

– Что будет потом?

– Когда – потом?

– Когда все закончится?

– Кто останется жив, вернется к себе домой. Если твои люди захотят, то могут остаться в междуречье как подданные леди Вероны.

– Хочешь загрести жар чужими руками, да еще и людьми обогатиться?

Вопрос был резонным, но я только пожал плечами:

– Думай что хочешь. Ваши воины будут вести разведку, будут стоять в первых рядах и гибнуть первыми. Что бы ты ни решил, так и будет. Но если согласишься, то хотя бы ваши женщины получат надежду остаться в живых.

Поднявшись, я скомандовал:

– Дайте ему коня – и пусть уезжает! Больше тратить время на разговоры я не хочу.

Дарджин тоже поднялся:

– А мои воины?

– А что твои воины? Они поедут со мной к месту сбора. Если ты обманешь и снова попытаешься напасть на нас, они сразу усядутся на колья. Трое. – Я нехорошо улыбнулся. – А если мы будем сражаться вместе, то они получат оружие и будут сражаться в первых рядах, как герои.

– Что будет с телами павших?

Я посмотрел на Мардана. Тот помрачнел, но потом все-таки кивнул.

– Тех, кто не сгорел, похоронят по местным обычаям. Оружие сложим в стороне. Если оно вам понадобится – заберете.

– Я передам твои слова совету старейшин, – произнес Дарджин после долгого молчания. – И сам привезу ответ, каким бы он ни был.

Одинокий всадник давно уже скрылся из виду, а мы все молчали.

– Мардан, что думаешь?

– Как-то это все… Только что убивали друг друга, еще тела не остыли, а вы уже предлагаете воевать вместе. Да и как солдатам это объяснить? Если бы не ваш приказ, они бы и пленных прикончили, да и для карательного похода желающих искать не придется – они ведь отомстить хотят.