Неповторимая любовь
Шрифт:
Через две недели он обнаружил следы лагеря, на который напал отряд Рейнольдса. Роясь в мусоре, он выяснил, что слухи подтвердились: лагерь разбили вовсе не сторонники Бешеного Коня, а шайены.
Склонившись над полуобгоревшей куклой, он услышал за спиной едва различимый шорох. Распластавшись на земле, он стремительно откатился за кусты и груду камней. Выстрел чуть не задел его. Слоан не разглядел противника, но понял, что за ним следят.
Он затаился в ожидании.
Прошло некоторое время, и шорох повторился. Далеко впереди кто-то убегал в глубину леса.
Слоан метнулся вслед за беглецом, но тот как сквозь землю провалился.
— Ледяной Ворон! — Слоан опустил ружье. Индеец узнал его, но опустил нож не сразу.
— Ты приехал с солдатами? — спросил он. Слоан покачал головой:
— Нет, один.
— Хорошо, — кивнул Ледяной Воин. — Мне бы не хотелось убивать тебя, Кугуар-в-Ночи. Но наступает время, когда не только дружеские, но и кровные узы теряют значение.
Слоан кивнул:
— Положение плачевное. Но я прибыл сюда не с солдатами. Те белые, которые побывали здесь прежде, уверены, что разгромили лагерь Бешеного Коня. По-моему, они ошиблись. Я приехал выяснить, что произошло.
Ледяной Ворон остался на своем месте. Он долго вглядывался в лицо Слоана.
— А ты что здесь делаешь? — спросил его Слоан. — Это же лагерь шайенов.
— Ты знаешь, что среди шайенов у нас есть друзья. Ваши солдаты совершили ошибку. Они решили, что напали на лагерь Бешеного Коня, поскольку нашли здесь его товарища, Пса. Но Пес шел в резервацию. Он не был трусом, но не мог видеть, как голодают женщины и дети. Пес хотел подчиниться правительству. А теперь он вновь примкнул к Бешеному Коню. Да, это лагерь шайенов, я был с ними. Скажи, ты хочешь знать, есть ли поблизости лагерь сиу, чтобы рассказать о нем солдатам?
— Нет. Я задал вопрос потому, что рад видеть тебя, Ледяной Ворон. Но вместе с тем я удивлен и потому спросил тебя как друга, что ты здесь делаешь.
Ледяной Ворон подставил лицо ветру.
— Я пришел к девушке из племени шайенов. Ее народ принял меня. Я был здесь, когда произошло нападение на лагерь.
— Расскажи, — попросил Слоан, присаживаясь на корточки.
— Разведчики из лагеря заметили белых, но те напали прежде, чем разведчики успели предупредить о них. Они разделились надвое и завели перестрелку с нами. Конокрады не стали бы просить помощи у солдат. Отразив первую атаку, мы начали отстреливаться. Мы стреляли часто, целились верно. Солдаты сожгли типи и все, что в них было. Шайены убили нескольких солдат и забрали их лошадей. Солдаты пострадали потому, что ими командовали глупцы. А шайены продолжают страдать потому, что белые их убивают. Они остались без еды, одежды и жилищ. Они отправились к, Бешеному Коню. Тот принял их, но теперь боится, что еды на всех не хватит. Сидящий Бык пригласил все племена на ежегодный праздник Солнца. Время мужских танцев, время приближения к Великой Тайне, Ванкатанка. Бешеный Конь ведет свой народ к Сидящему Быку.
Слоан внимательно изучал лицо Ледяного Ворона. Этому индейцу не был чужд мир белых. Он в совершенстве владел английским, часто носил парусиновые брюки и рубашки, ужинал в салунах. Прежде он без труда уживался с белыми, но не теперь. Голод и смерть изменили Ледяного Ворона.
В довершение всего Рейнольде со своим отрядом напал на шайенов. Шайенам пришлось присоединиться к Бешеному Коню, а тому отправиться к Сидящему
— Мне очень жаль, — произнес Слоан. — Жаль, что все так получилось. Ты сказал, что пришел к девушке. Она пережила нападение?
Ледяной Ворон мрачно кивнул:
— Она выжила и все запомнила.
— Я рад.
— Она со своим народом, ухаживает за ранеными. — Ледяной Ворон огляделся и покачал головой. — Белый командир бросил своих раненых. С некоторых живьем сняли скальпы, а потом добили. Белые будут проклинать нас. Они развязали войну, но если мы даем отпор, нас называют дикарями.
— Мне жаль, что я ничем не могу помочь.
— Разве можно остановить прилив? — раздраженно отозвался Ледяной Ворон. — Я боюсь будущего. Белые хотят, чтобы воины стали фермерами на земле, где не растет даже трава. Я видел, как в резервациях бывшие воины напивались до беспамятства, а женщины и дети плакали от голода. Не знаю, чем можно помочь, зато мне известно, что белые с ружьями в конце концов наводнят прерии. Я видел, как некогда свирепые воины, не утратившие гордости, преклонялись перед белыми. Ветер меняется. Кто-то последует за белым ветром и выживет, а кто-то бросится в свою последнюю битву. А когда сражения завершатся, мы окажемся во власти людей, которые называют нас дикарями и ненавидят, хотя в глубине души понимают, что украли у нас земли, принадлежащие нам по праву.
Слоан вспомнил об истребленных восточных племенах:
— Все в мире меняется, но наши обычаи наверняка останутся в памяти людей.
— Кто сохранит их? Пьянчуги, возделывающие землю в резервациях?
— Среди белых есть не только взяточники и воры, и ты знаешь об этом. Бороться будет труднее, когда прольется последняя кровь.
— Возможно, в этой битве ты вновь станешь воином, — заметил Ледяной Ворон и улыбнулся. — Я помню наше детство. Тогда в прериях еще водились бизоны. Стада казались неисчислимыми, и мы не подозревали, что вскоре они исчезнут. Но теперь у нас остался лишь один путь: путь белых.
Президент Грант сказал Красному Облаку, что наше выживание станет победой. Некоторые выживут, а другие будут бороться и погибнут.
— Что же выбрал ты?
— Я еще не сделал выбора. Куда ты поедешь дальше, Кугуар-в-Ночи?
Слоан улыбнулся: он уже отвык от своего индейского имени. Оно звучало внушительно. И видеть рядом Ледяного Ворона было приятно.
— Вернусь обратно. Я узнал все, что хотел.
— Я провожу тебя. Я исполнил свой долг перед народом, теперь осталось исполнить долг перед собой. Я хотел повидаться с белым братом, прежде чем принять решение. Тебя не смущает общество чистокровного сиу? Что, если твои друзья-солдаты заметят нас и убьют, считая врагами?
— Если мы поедем вдвоем, нас никто не выследит. Ледяной Ворон улыбнулся:
— Пожалуй, нам удастся ненадолго повернуть время вспять. — Он остановился. — Давай поохотимся на оленя, в последнее время мне редко доводилось есть мясо. Приходилось кормить слишком много женщин и детей, раненых и умирающих воинов.
Слоан поднялся.
— Давай поохотимся, — согласился он.
— Итак, завтра! — сообщила Нора Сабрине.
— Что завтра?
Сабрина вздрогнула. Погрузившись в дневник, который начала вести с тех пор, как уехал Слоан, она не слышала, как в комнату вошла Нора и остановилась за ее спиной.