Неповторимое. Книга 6
Шрифт:
Получив наконец (не без труда) квартиру от Министерства обороны, наша семья купила мебель и полностью прилично оборудовала свою семейную пристань. Никогда не было никаких проблем с питанием — мы в основном пользовались гастрономом на Смоленской площади. А на праздники, если вдруг заглянет дорогой гость, всегда можно было за 20–30 минут сходить «на Смоленску» и приобрести необходимые деликатесы. Что же касается бытовых предметов, то вообще никаких вопросов по этому поводу не возникало.
Закончился 1985-й, 1986-й, близился к концу 1987-й. И тут мы уже почувствовали, что в стране творится что-то неладное и весьма опасное. Во всех крупных городах, в том числе в Москве, будто огромным пылесосом прошлись по магазинам и рынкам — везде зияли пустые полки.
Гласность нужна? Конечно. А демократия? Несомненно, причем истинная социалистическая демократия. Она-то и признает истинную гласность, как составную свою часть. Но почему с наступлением эпохи горбачевской демократии и гласности стали дефицитом продовольствие, стиральные порошки, мыло, зубная паста и прочие необходимые в быту мелочи? Ведь одно другому не только не должно мешать, но обязано способствовать успешному функционированию народного хозяйства, повышению качественного уровня и объема производства. У нас шло все наоборот.
Приезжая из Кабула в Москву на пару дней с отчетом по Афганистану, я имел возможность пообщаться и с крупными экономистами. Спрашивал в лоб: «Что происходит?»
Отвечали в шутку и всерьез: «Падение экономики и подъем демагогии. У общества есть заданная весомость, и если что-то убывает (у нас — экономика), то другое должно прибавляться». Короче, никто толком ничего объяснить не мог. Хотя невооруженным глазом было видно, что налицо саботаж, неисполнение элементарных приказов и постановлений, грубая демонстрация силы тех новых общественных структур, которые рвутся к власти и которые фактически поощряются Горбачевым — Яковлевым.
Меня мучил вопрос: если все эти перекосы столь очевидны, то почему же не принимаются экстренные меры для их устранения? Потом сам себя спрашивал: кто же должен и может принять меры в условиях существующей партийной и государственной системы? И получалось — никто. Партия строилась по принципу демократического централизма, а понимался он так: что генсек сказал — закон для всех партийцев. Для государственных силовых структур главное — это Конституция и военная присяга, приказ начальника — закон для подчиненного. А на самом верху — Верховный Главнокомандующий, он же Генеральный секретарь ЦК КПСС, а потом еще и президент. Таким образом, власть сосредоточена в одних руках — генсека-президента. Но он никаких команд не дает, а плывет по течению, так чего ждать стране и народу? Каждый начальник смотрел на вышестоящее начальство, и так снизу вверх до генсека — Верховного Главнокомандующего — президента страны. Вот когда начался истинный застой! Сначала застой, а потом — разруха, гниение верхушки, разлом.
Сейчас объявилось много «спецов», которые выступают с различными обвинениями в адрес и отдельных партийно-государственных деятелей, и в целом КПСС, что, мол, было же видно, куда ведет Горбачев, так почему не было принято своевременных и эффективных мер в целях сохранения Советского Союза? Может, дело в том, что если бы у нас была не одна партия, а многопартийность, то такого бы развала не произошло?
По этому поводу прекрасно сказал Шота Руставели в своей поэме «Витязь в тигровой шкуре»: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Если быть абсолютно объективными, то надо признать, что у нас была система, которая, опираясь на все лучшее, что было создано до революции, в течение десятилетий изменила наше общество, решительно преобразила его социально-политический портрет к лучшему. Естественно, быстрый рост экономики, науки, культуры наложил отпечаток на народное сознание — люди уже верили в лидеров, как когда-то в царей. Правда, в годы правления династии Романовых вера в царя внушалась с помощью церкви. Да и цари последних трехсот лет были мощными, за исключением двух-трех, в том числе Николая II. А что касается революционных и послереволюционных лидеров
Когда после смерти В. И. Ленина руководство страны возглавил Сталин, он в течение тридцати лет с помощью партии привел советский народ действительно к великим победам, в том числе в годы Великой Отечественной войны. Неудивительно, что народ боготворил его. Всем известно, что Сталин лично себе ничего не брал и никому из близких и своих товарищей не позволял использовать служебное положение в личных целях. Он всего себя отдавал народу, стране, он сделал ее могучей державой. Отсюда его «культ», а на самом деле — всенародная любовь, которая не погасла и поныне и не погаснет никогда.
Интересно, что тот, кто в свое время явно переусердствовал в прославлении Сталина, тот в первых рядах, вслед за Хрущевым, орал потом о культе Сталина. Как и сейчас — кто больше всего кричал о социализме, коммунизме? Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе, Ельцин и их компания. Эти к 60-ти и 70-ти годам своего возраста «прозрели» и, будучи у власти, вначале обманным путем, а потом открыто развернули народ назад к капитализму. А народ все еще продолжал по инерции верить своим лидерам. Правда, мы сожалели, что после смерти Сталина к власти пробрался авантюрист Хрущев и «наломал дров», за что его и сняли со всех постов, но предателем он не был. Сожалели также, что после десяти лет правления не отпустили в отставку Брежнева, а он после этого, будучи совершенно больным и уже не способным руководить, не очень-то крепко держал власть в руках, чем пользовалось его окружение.
Но страна воспряла, когда на фоне одряхлевшего Политбюро ЦК КПСС к руководству пришел молодой Горбачев. Ему было всего 54 года, но он уже имел более чем шестилетний опыт работы в ЦК секретарем и членом Политбюро, отвечавшим за программу подъема сельского хозяйства. Правда, оно в его бытность еще больше заросло бурьяном, но он за этот участок отвечал.
Придя к власти, Горбачев делает Яковлева вторым лицом в партии (естественно, и в стране), подбирает удобное окружение, руководит «демократически». И на съездах народных депутатов СССР, и на пленумах ЦК КПСС слово давалось именно тем и столько раз, кто был нужен Горбачеву и горбачевцам. На каждом съезде на трибуну в обязательном порядке восходили по многу раз известные «демократы» Г. Попов, Ю. Афанасьев, А. Собчак, а Андрею Дмитриевичу Сахарову такую возможность предоставляли несколько раз за день. И всем этим дирижировал председательствующий. В то же время я, например, только на III съезде с большим трудом добился, чтобы мне дали один раз выступить, да и то в самое неудобное время. Горбачев знал: я не стану восхвалять его так называемую демократию, которая фактически расшатывала государство, инспирировала войну законов и анархию вместо укрепления государственности. А я говорил о мерах по укреплению государства и, в первую очередь, о нуждах и проблемах Вооруженных Сил, о повышении роли съезда народных депутатов СССР в укреплении обороноспособности страны.
Такая же картина царила и на пленумах ЦК КПСС. К примеру, последний пленум, состоявшийся в июле 1991 года. Кроме других вопросов, на нем зашла речь об обращении «Слово к народу». Основным автором его был Валентин Распутин, самое активное участие в сотворении «Слова» принимали Г. Зюганов, Ю. Бондарев, А. Проханов и другие. Мне тоже довелось принимать участие в работе над обращением, особенно в той части, где идет речь об обороне страны и нашей армии. В принципе «Слово» — это предупреждение о том, что может произойти со страной, если немедленно не принять мер к ее спасению. Горбачев специально дал слово тогда О. Лацису, чтобы он «разбил» наше обращение к народу. В своем выступлении Лацис сказал: «Подписавшие это обращение известные своим экстремизмом лица. Ну, это понятно. Но непонятно, чего в политику лезут военные, например генерал Варенников? Ему надо заниматься своим военным делом, а не этой суетой».