Неповторимое. Книга 6
Шрифт:
А ведь подоплека всему этому состояла в том, что Горбачев и его ближние, несмотря на соратнические отношения с Шеварднадзе, были весьма озабочены тем, что на международной арене тот все больше слыл как «великий демократ» и миротворец. Чем больше он сдавал интересы своей страны, тем больше комплиментов получал на Западе, заслоняя собою главного творца «нового мышления». Эти лавры Горбачев не хотел бы делить ни с кем. Видимо, потому и возникла идея с почестями увести Шеварднадзе со своего поста. Решено было ввести должность вице-президента и предложить съезду народных депутатов избрать на эту должность именно Шеварднадзе. Синекура — лучше не надо: сам ни за что не отвечает, и ему никто не подчиняется, выполняет отдельные поручения президента — всё. Новый же министр иностранных дел потратит достаточно много времени, чтобы поднатореть в своей области. Поэтому все международные дела снова будут в
Шеварднадзе «пронюхал» о замысле и решительно сделал упреждающий ход, обезоружив всех, и Горбачева тоже. Отставного министра на вице-президента предлагать нельзя. Вот все и засуетились. Распространители слухов начали пропагандировать среди депутатов на эту должность другого кандидата — Геннадия Ивановича Янаева. Его и избрали. А Шеварднадзе готовил себя уже к более крупным делам.
И этот, и другой случай наталкивают на мысль — почему антисоветчики, люди, ненавидевшие социализм и компартию, могли в нужный для себя момент сделать какой-то выпад, а вот истинные коммунисты, готовые даже свою жизнь отдать за сохранение Советского Союза, такого шага не сделали? К примеру, председатель КГБ Владимир Александрович Крючков. Ведь в свое время он располагал материалами о том, что Александр Яковлев был связан с ЦРУ, однако не пресек его разрушительную деятельность. Он лишь «отважился» на разговор с Горбачевым, который фактически не отреагировал на просьбу Крючкова дать разрешение проверить данные о связях члена Политбюро ЦК А, Н. Яковлева с ЦРУ США. А ведь тогда можно было взорвать всё «кодло»: убрать Горбачева и разоблачить Яковлева. И страна продолжала бы жить как единое целое. Но этого не произошло. Не нашлось нужных сил, чтобы разоблачить и убрать откровенных врагов. Видно, в бытность Горбачева на ключевые посты в Политбюро ЦК КПСС и в правительство, особенно на силовые министерства, умышленно назначались такие, кто должен думать по Горбачеву — получив пост, в первую очередь несет ответственность не перед Конституцией СССР, нашим народом, партией и государством, а именно перед Горбачевым, который их выдвинул и «протянул» (кое-кого с трудом) через Верховный Совет. Значит, и ответственность они должны нести именно перед ним, а не перед народом. Горбачев понимал это именно так и только так!
Когда в отношении меня проходил суд по делу ГКЧП, то по моему требованию, совпавшему с требованием суда, на заседание в качестве свидетеля был вызван Горбачев. Суд был открытый, зал был переполнен. В первом ряду в качестве свидетелей находились почти все члены ГКЧП и другие лица, которые проходили по этому делу. В своем выступлении Горбачев пространно говорил о «неблагодарности», которую ему пришлось испытать от тех, кто, по его мнению, лично ему обязан всем, и в первую очередь своим государственным или партийным постом. Обращаясь к суду и ко всем присутствующим, Горбачев, стоя на трибуне, повернулся к тем, кто сидел на первом ряду, и, показав на них пальцем, сказал: «Вот они все здесь сидят, посмотрите на них. Ведь это я каждого за уши вытянул на его пост! А они?!.»
Но все-таки надо отметить, что даже эти лица, которые «обязаны» были Горбачеву, не могли дальше терпеть развал государства и в августе 91-го года выступили против его политики. Однако выступление было запоздалым и к тому же вялым и нерешительным. Четкие организующие позиции отсутствовали. А самое главное — не было никаких действий. Все члены ГКЧП чего-то ждали — может, пришествия мессии? Совсем забыли организаторы предупреждение Владимира Ильича: «С революцией не шутят!» Фактически тогда и должна была свершиться революция, а получился пшик, которым воспользовалась контрреволюция. И ее зловонный шлейф, отравляя людей и жизнь, тянется по всей стране по сей день. А страна не умирает, потому что заложенные в нее в течение 70 лет гены до того живучи, что даже в огне ада не сгорают. Любая другая страна уже бы давным-давно вымерла, а наша — живет!
Вот еще один пример того, что наша партийно-государственная опора не обрела, к сожалению, той реальной силы, которая была бы над всей страной и только во имя народа.
Одно из заседаний IV съезда народных депутатов неожиданно для большинства началось с того, что слово предоставили народному депутату от Чечено-Ингушской автономной республики Сажи Умалатовой. Она спокойно вышла на центральную трибуну и, не пользуясь никакими записями, детально и популярно обрисовала то странное положение, в котором оказалась наша страна в результате пресловутой перестройки. Люди ждали улучшения жизни, процветания, а получили самое худшее, что нельзя было даже предположить. И, обращаясь к Горбачеву, Умалатова сказала: «Михаил Сергеевич, вы не оправдали наших надежд, поэтому обязаны добровольно оставить пост президента СССР».
12–15
К тому времени партия, уже болея, деформировалась под давлением чуждых элементов, находившихся в ее рядах. С одной стороны, она, как перегруженный и добром и мусором (19 миллионов коммунистов, но кого там только не было?!) воз, еле плелась, но не впереди, а за народом и за событиями, не предопределяя не только тактику и стратегию, но даже не реагируя на события и тормозя действия народа. С другой стороны, она была больна всеобъемлюще — идеологически, организационно, структурно. Под видом демократического централизма развивалось холуйство и угодничество, ибо партия была засорена случайными и недостойными людьми. Демократический централизм предполагает безоговорочное выполнение решений ЦК КПСС, принятых большинством при голосовании. Но вся беда в том, что другой системы не придумали еще, а эта внутренне порочна: главный демократ (в этом демократическом централизме) сидит, естественно, в центре, как и положено генсеку, и определяет (сам или с несколькими приближенными по Политбюро или Президиуму) линию, которую надо, по его мнению, проводить. «Линия» эта распространяется и, естественно, «одобряется». Проводится голосование — большинство «за». Но есть и строптивое меньшинство, которое «против». Оно обязано подчиняться. Но поскольку в последние годы ничего из начатого не доводилось до конца, а генсек-президент этого и не требовал, то государство стало киселеобразным, аморфным: никто ничего не выполняет. Так и с законами — в центре их принимают, а в республиках не выполняют, выпускают свои. Началась «борьба законов». Но никто за это не поплатился, а народ страдал и продолжает страдать.
Вот и сейчас у нас, в КПРФ, отдельные фрагменты напоминают прошлое КПСС. И в малом, и в крупном.
Взять, например, организацию борьбы за тех кандидатов в депутаты на выборах в Государственную Думу или на пост губернатора, которые наверняка не пройдут, но мы все равно агитируем, хотя многие против такой «работы». Или еще хуже — проводим в области агитацию за нашего, действительно достойного, кандидата и уверены, что он будет обязательно избран, а руководство за три-четыре дня до выборов меняет свое решение в пользу человека, которого не только не уважают, но презирают. При этом дается команда, чтобы «наши» голоса были отданы в пользу последнего. Так было в Курске. Провели солидную работу по агитации избирателей за кандидата на пост губернатора Александра Николаевича Михайлова — первого секретаря областного комитета КПРФ. В области Александра Николаевича все отлично знают, пользуется он высоким авторитетом, нигде ни в одном районе по поводу его кандидатуры не было ни малейшей тени. Все были уверены, что будет избран Михайлов. Но за три дня до выборов поступает команда руководства КПРФ — Михайлову выступить по телевидению и призвать избирателей, чтобы они отдали свои голоса за… Руцкого!
Это было как гром с ясного неба! Перед тем как ехать в Курск, я поговорил с руководством КПРФ, и было принято решение — призывать голосовать только за Михайлова. Однако Руцкой, обнимая и целуя партийных боссов, заверял их чуть ли не со слезами, что если ему доверят народно-патриотические силы (куда входит и КПРФ), он всю жизнь будет работать только на народ и во имя народа. Зацеловав всех начальников, он заставил их вначале дрогнуть, а потом и изменить решение в пользу его, то есть Руцкого.
Став губернатором, Руцкой на второй день собрал свое окружение и официально заявил: «Всё! Базар кончился. С этого дня в Курске и Курской области никаких демонстраций, сборищ, митингов, шествий и прочего — не будет. Все это запрещается! Надо заниматься делом». А уже на следующий день попросился на прием к президенту Ельцину, приложив к сему свои клятвы в верности и любви. Президент, правда, по какой-то причине не допустил «лизателя» к своему телу. Зато Руцкой в порядке благодарности за избрание скрутил две смачные дули — одну Геннадию Зюганову, а вторую Николаю Рыжкову. Это факт. Да и можно ли было ожидать чего-то другого?
Много шумим, да мало делаем. Ежегодно, к примеру, собираем миллионы подписей с целью отрешения Ельцина от власти, но дела до конца не доводим.
Все последние годы НПСР во главе с КПРФ старается как-то пристроиться к профсоюзам. А те и близко их не подпускают. Видимо, считают, что именно они и есть решающая сила, за которой идет трудовой народ. И народ действительно идет за ними. Нам конфликтовать с профсоюзной элитой вроде ни к чему, но и унижаться — нельзя. А что же дальше? Ответа нет. Топчемся на месте.