Неповторимый
Шрифт:
– Что ж, посмотрим. Если Господь решил провести нас этим путем, значит так и нужно, – грустно вздохнула Таня.
– Знаешь, дочка, когда-то давно, на заре христианства, Бог позволил начаться гонениям. Ведь верующим так хорошо было вместе, и они не стали бы разъезжаться по всем странам. А по-другому невозможно было разнести весть Евангелия. Вот я сколько прошу молодых братьев поехать миссионерами в поселки, не хотят… им в большой общине хорошо. А если начнется давление и «чистка», вот тогда и начнут разъезжаться. Хоть и грустно такое говорить, но я бы даже хотел, чтобы в нашей большой общине стало сложно выжить самым живым
– Ой, пап, я почему-то в этом направлении вообще не думала, – растерялась девушка.
– Ну я же миссионер в маленьких поселках, поэтому я и думаю о них, – в голосе мужчины слышалась добрая улыбка. – Иногда Бог ведет нас такими путями, что нам Он кажется жестоким. Но Бог всегда добр и благ, просто мы бываем настолько инертными и трудными на подъем, что нас приходится подталкивать в нужном направлении.
Поговорив еще немного о семейных делах и узнав, когда отец планирует вернуться домой, Таня положила трубку телефона. В этот момент матери не оказалось дома и отец планировал перезвонить позже еще раз, когда жена вернется.
Глава 10
Чем шире открываешь объятья,
тем легче тебя распять
Заратустра
Несмотря на грустные прогнозы, Таня все же надеялась, что Леонид Романович изменится, станет мягче и добрее. Хотя её надежда была слабой. Но довольно скоро Таня убедилась, насколько призрачной была ее надежда и что ей не суждено было оправдаться. Девушка даже не предполагала, что своей мирной жизнью, почти незаметной в собрании, как она думала, действует на нервы Леониду Романовичу.
В конце одного из воскресных собраний, Леонид Романович взглянул в конец большого зала и попросил:
– Сестра Татьяна, не могла бы ты подойти в пресвитерскую после собрания?
Татьяна оглянулась, не веря тому, что ее маленькая персона может заинтересовать такого «большого» человека. Она думала, что сейчас увидит где-то недалеко от себя какую-то другую Татьяну, которую приглашают к руководству. Ведь взгляд руководителя был направлен в ее сторону. Но новоизбранный пастор уточнил:
– Да, ты, сестра. Татьяна Рокотова, подойди, пожалуйста.
Таня понимала, что намного младше Леонида Романовича и не удивительно, что он обращается к ней на «ты», но невольно отметила про себя, что даже совсем пожилой Сергей Владиславович никогда не позволял себе подобной фамильярности и всегда обращался уважительно на «вы» ко всем, даже к молодежи.
«Мы, конечно, братья и сестры, но ведь в Писании сказано не просто уважать, но даже «почитать» и в почтительности предупреждать друг друга, 5 – невольно отметила про себя Татьяна. – Но, возможно, он обратился ко мне так, чтобы подчеркнуть, что мы, братья и сестры, почти как родные. А значит, можем обращаться друг ко другу и а «ты». Но он намного старше меня, и я все равно буду обращаться к нему на «вы».
5
Послание к Римлянам 12:10 «будьте братолюбивы с нежностью; в почтительности
Шагая по проходу к пресвитерской комнате, Таня нашла
Когда Таня подошла к пресвитерской комнате, она увидела, что Леонид Романович продолжает беседу с кем-то из пожилых братьев. Она присела на скамью, ожидая, когда новый руководитель общины освободится. Сегодня Сергея Владиславовича не было на служении. Таня подумала, что брату снова стало нехорошо. Ведь он недавно перенес операцию на сердце. Видя, что брат, пригласивший ее, занят, Таня пожалела, что подошла сюда слишком скоро. Ей нужно было еще успеть встретиться с несколькими людьми. И она явно спешила.
«Уходить сейчас уже поздно, – расстроилась она, – он уже видел, что я подошла, неудобно. Но может он на пару слов только меня позвал? Неловко его заставлять ждать, брат тоже занят. Скорее всего даже больше меня. Но мне потом этих ребят на неделе так сложно всех «в кучу» собрать… – ёрзала девушка на скамье. – Нужно было сначала с ребятами поговорить, а потом уже сюда идти… Он бы даже не заметил, сам же занят…»
Но Леонид Романович явно не спешил. Девушке даже показалось, что он умышленно не торопится, но она сразу себя остановила:
«Такого не может быть! Он же – пресвитер! Он поставлен заботиться о душах людей!»
Спустя несколько минут Татьяна поняла, что уже все пропустила. Большинство людей разошлись по домам, через окна дома молитвы она увидела, что во дворе остались только несколько маленьких групп. Ее друзья никогда не задерживались долго после собрания и Таня, мысленно махнув рукой и сообщив себе, что точно опоздала, спокойно уселась на скамью поудобнее. Теперь она могла ждать сколько угодно.
Наконец, Леонид Романович, жестом подозвав еще нескольких пожилых братьев, которые, как выяснилось, тоже ожидали его, направился к Татьяне. Девушка думала, что он хотя бы из вежливости извинится за то, что заставил ее ждать, но он только коротко бросил, проходя мимо:
– Пройдём в пресвитерскую!
Таня встала и направилась за ним, заметив, что три пожилых брата, которым Леонид Романович кивнул, последовали за ней.
«Как в отделение милиции конвоиры ведут», – про себя усмехнулась девушка, вспомнив раннюю юность и то как ее приглашали на допрос в милицию за то, что они с группой молодежи поехали на посещение в поселковую церковь.
Лишь недавно это было противозаконно, но сейчас власти не препятствовали проповеди Евангелия. Тот вызов в милицию прошел довольно спокойно. Ее не побили, лишь угрожали. И тогда Таня понимала, что находится в реальной опасности. Но сейчас подобная ассоциация вызвала лишь горькую усмешку, но девушка сразу выбросила подобные мысли, сказав себе, что она сама себе что-то придумала.
Она уже не в первый раз говорила себе:
«Мне это кажется! Не может быть! Такого не может быть, потому что не может быть никогда».
И Тане приходилось не раз повторять себе это, потому что поведение братьев почему-то напоминало ей тактику запугивания, которую раньше применяли КГБисты и Таня просто не могла себе представить, что в доме молитвы подобное возможно. Если бы у девушки не было горького опыта вызовов в особый отдел на допрос, ей не с чем было бы сравнивать. Но к сожалению, опыт был. Хотя Татьяна и попала «в последние вагоны» перед началом перестройки и реальной свободы вероисповедания.