Непойманный дождь

Зорин Николай

Друг друга они не поняли и при второй встрече. И только при третьей, в воскресенье — в воскресенье, а не в субботу утром! — смогли преодолеть недоверие и отчуждение и вышли наконец на тот, необходимый откровенный разговор. И все перевернулось с ног на голову: враги превратились в друзей, друзья в предателей и врагов. Причины и следствия также поменялись местами.

Еще при первой их встрече, на приеме в поликлинике, Мельник пытался его убедить, что Долинин — совершенно нормальный в психическом отношении человек. Андрей ему тогда не поверил, потому что психиатр свое утверждение ничем не аргументировал. И он, Андрей, был в этом виноват. Вот если бы тогда он ему доверился и все рассказал! А так время упущено, и теперь совершенно бессмысленно стучать в эту дверь…

Прежде всего выяснились причины нервного срыва Долинина. Первой и главной причиной являлось длительное, глубинное чувство вины перед младшей сестрой Антониной, причем, по утверждению доктора, чувство ложное: Ефим не только не был виноват перед ней, но и в принципе не мог быть виноват. Суть его терзаний

заключалась в том, что тогда, шесть лет назад, он не поехал вместе с отцом и сестрой. Но дело в том, что он и не собирался ехать — не была им запланирована эта поездка, в тот день он ушел на свидание, которое как раз запланировано было. И вот столько лет он терзался оттого, что жив и здоров, а отец погиб, а сестра на всю жизнь осталась калекой, — ненавидел себя за это и мучился. Чувство вины усугубилось, после того как Долинин разработал программу «Нострадамус»: мог предотвратить несчастье, если бы эта идея пришла ему в голову раньше. Но подобная идея не пришла бы ему в голову, если бы не произошло несчастья и это несчастье не породило такое невыносимое чувство вины. Он боролся: со своей виной, с несчастьем. Он старался сделать жизнь Тони счастливой, насколько это было возможно, пытался дать ей то, на что она могла бы опереться. С раннего возраста занимался с ней — мечтал сделать из Тони крутую программистку. Она оказалась очень способной, это его радовало, но однажды… В общем, Долинин понял, что все это не заменит ей счастья настоящей жизни, она все равно всегда будет чувствовать себя ущербной, потребуется дружба, любовь, общение — все то, чем наполнена любая жизнь. Потому что Тоня — такая, какая она есть, какой родилась и была до этой аварии: живая по натуре, подвижная Антошка, принужденная стать неживой, неподвижной. Если бы она родилась другой — можно было бы направить ее чувства и мысли только в одну сторону, например на программирование. Если бы она не знала о возможности другой жизни, можно было бы создать иллюзию счастья. Слепой, если не знает о том, что он один такой, все остальные видят, не может мучиться своим недостатком, он о нем даже не догадается. Как в «Иоланте». Но то — сюжет сказочный, а как сделать подобное в жизни? Ефим долго думал об этом и в конце концов решил разработать еще одну программу. Она так и называлась — «Иоланта». Суть ее сводилась к тому, чтобы, во-первых, повернуть время вспять — «отменить» аварию, во-вторых, перестроить с рождения жизнь Тони, создать модель другого человека и возможность перестройки сознания. Эта идея им овладела настолько, что сначала Ефим ушел из семьи, купил себе отдельную квартиру, а потом вообще все забросил: работу, себя — занимался только этой программой. И не справился — задача оказалась ему не по силам, потому что создание подобной программы ни одному программисту не по силам — задача эта попросту не программистская. Скорее — психиатрическая. Все это и привело к нервному срыву. Теперь, как считает доктор, Долинину еще долго нельзя будет возвращаться к своей прежней работе, до полного и окончательного выздоровления, а когда это произойдет, неизвестно. Но зато ему совершенно понятно, что сейчас любое «компьютерное действие» может привести к непреодолимому желанию вернуться к своей незавершенной программе и, как следствие, новому срыву. И потому он и самому Долинину, и его родственникам внушил мысль, что подверг его сильнейшему гипнозу, стер из памяти все негативные компьютерные моменты и дал установку на стремление к «простой», реальной жизни. На самом деле, как признался Мельник, ничего подобного он не делал, так как уверен, что Ефим и без этого справится. Но когда к нему явился «тот наглец» (Андрей позже пробил все возможные кандидатуры и понял, что этим наглецом мог быть только бывший друг Ефима Александр Силин) и просил «расколдовать» Долинина, хотя бы на время, доктор не только решительно отказал, но и намеренно сгустил краски насчет «заколдованности» его пациента. Сказал, что сделать этого не может, так как тогда Ефим окончательно сойдет с ума.

Таким образом, получалось, что Долинин не терял памяти, а Александр думал, что как раз это с ним и произошло. Никакого прошлого в том, преступном, понимании у него не было. Долинин не причастен к несчастному случаю с Валуевым, не виноват в гибели Головановой, но Силин почему-то уверен, что причастен и виноват. Или хочет Долинина в этом уверить, а заодно и его, Андрея. Но для чего? Все это как-то связано с похищением Антоши Гриценко. Как связано?

Александр Силин работает в системе Гриценко. Не виноват ли он сам в похищении мальчика? Не виноват. Не стал бы он тогда так настойчиво требовать у Мельника, чтобы тот «расколдовал» Долинина. Психиатру Силин объяснил, что Ефим может «вычислить» местонахождение Антоши при помощи какой-то своей программы, следовательно, действительно не знает, где сейчас мальчик. Но к чему все эти инсценированные преступления из прошлого, они-то какое отношение имеют к Долинину? Он их не совершал, теперь это абсолютно ясно, зачем же сваливать их на Ефима? И как они могут быть связаны с похищением Антоши?

Преступления, не совершенные Долининым, как ни крути, в своей постановке необычные, похожие… ну да, похожие на компьютерную игру. Ефим их не совершал, но мог смоделировать. Но если бы он их «смоделировал», должен был понять, что к чему, когда происходили с ним все эти ситуации, ведь потери памяти не было. Значит, и не моделировал он их. Или даже не так: смоделировал их не он. Кто же тогда?

Если бы Андрей смог ответить на этот вопрос в воскресенье, не произошло бы всего этого, не стоял бы он сегодня, как дурак,

не колотил бы отчаянно в железную дверь, но он был слишком измотан, голова отказывалась работать. Также были измотаны и все остальные члены его команды. Прозрение пришло в понедельник, да и то не с самого утра. Денис следовал за Долининым по его курьерскому маршруту. Вениамин сидел за компьютером, уныло уставившись в экран. Оля разговаривала с кем-то по телефону. Сам Андрей в другом конце офиса курил в открытую форточку, и тут вдруг его осенило. Одна фраза Оли, сама по себе ничего не значащая, натолкнула его на мысль, явилась настоящей подсказкой. «Чудная страна — Испания!» — сказала Оля своему собеседнику. Чудная страна! Мельник говорил, что Ефим рассказывал Тоне сказки о чудесной компьютерной стране. С раннего детства рассказывал, с раннего детства обучал компьютерным премудростям. Тоня оказалась способной ученицей. Ну конечно!

Он расцеловал ошеломленную Олю и, не сказав никому ни слова, выскочил из офиса.

Уже из машины по дороге Андрей позвонил Тоне (Вениамин, к счастью, снабдил его всеми необходимыми адресами и телефонами) и договорился, что заедет. Это было дерзкое решение, основанное на совершенно невозможном предположении, но именно оно оказалось единственно верным.

Без длинных предисловий, практически без подготовки, Андрей рассказал Тоне, в какую сложную ситуацию попал Ефим, но заверил ее, что приложит все усилия, чтобы вызволить его, если, в свою очередь, поможет Тоня. Но последовала такая реакция со стороны девочки, что Андрей растерялся и тут же принялся себя обвинять и казнить, по своему обыкновению. Тоня испугалась, чуть не до обморока, а потом, когда он попытался сказать, что все не так плохо, как она, возможно, подумала, разрыдалась, и он долго не мог справиться с ее истерикой. Когда наконец она успокоилась, Андрей смог ввести ее в курс дела и поставил диск с несчастным случаем в доме на Ильина в исполнении растерянного Ефима. Она ничего не сказала, отказалась прокомментировать и, увидев, что у Андрея еще два диска, попросила поставить и их. Но когда все закончилось, и тут ничего не сказала. Сидела, бледная, убитая, и молчала.

— Ну что? — не выдержал Андрей. — Тебе это что-нибудь напоминает?

— Я не знаю, при чем здесь этот мальчик, — еле слышно наконец произнесла она. — И я думала, что это просто игра. Я не знала, что все так и будет на самом деле.

— Это сделала ты?

— Да! — вскрикнула, как от боли, Тоня. — Ефим не виноват, но я понимаю, почему подумали на него. Я использовала его… да все: логин — такой, какой придумал бы он, ник — из названия его программы, пароль к форуму… Я и программы его все время использовала. Но я не знала, я думала… Эту страну придумал он, для меня, а я не хотела одна, я хотела с друзьями… Я думала — это друзья. Но я понимала, что они взрослые, то есть придут туда взрослые, и хотела тоже быть взрослой, как Фима… Я думала — это игра, а они на самом деле! Фима не виноват! Это сделала я! Это я! А он попал из-за меня в беду!

И тут с ней случилась самая настоящая истерика. Андрей долго не мог ее успокоить, просто не знал, что делать. Он качал ее в кресле, как качал Сашеньку в коляске, когда тот плакал, он попытался взять ее на руки, но она стала визжать и отбиваться, он сбегал на кухню, принес воды, но вода совершенно не помогла. Он сам был готов заплакать. Зазвонил его телефон, он нажал на отбой, но телефон не захотел уняться, зазвонил снова. Тогда он бросил затравленный взгляд на рыдающую Тоню, отошел к окну и ответил. Это был Денис. Он довольно долго разговаривал с ним — Денис рассказывал о результатах своих шпионских действий, Андрей задавал вопросы, комментировал, давал новые указания. В какой-то момент разговора он посмотрел на Тоню — она уже не плакала, а внимательно слушала и как-то отчаянно улыбалась.

— Обгоревший дом — Музей масок, — пояснила она дрожащим, расплывающимся голосом, когда Андрей закончил разговор, — а насчет банка я и не знала, думала, в самом деле это бонусы в игре, только бонусы. Я ничего не знала!

— Хорошо, Тонечка, только не плачь. — Андрей присел перед нею на корточки. — Скажи, что было дальше в этой игре?

Она шмыгнула носом, смущенно посмотрела на Андрея:

— Расскажу, только… мне нужно… Я сейчас. — Тоня подъехала к столу, выдвинула ящик, достала пачку бумажных носовых платков, вытерла глаза, высморкалась и вернулась назад. — Эта игра называлась «Как захватить власть в городе?».

И она рассказала все: как придумала создать форум для избранных, как придумывала игры, как они на этом форуме общались, как ей наконец-то стало весело и не одиноко, как потом мама отобрала у нее компьютер, испугавшись, что с ней произойдет то же, что и с Ефимом.

— Я ужасно скучала без этого, — призналась она, — даже на Фиму сердилась за его болезнь, но я ведь не знала!

Тоня всхлипнула, но Андрей погладил ее по голове, обнял, и она пересилила себя, не расплакалась снова.

— Все должно было закончиться в концертном зале захватом заложников, — медленно проговорила она и испуганно посмотрела на Андрея. — Неужели и это они сделают на самом деле?

— А мальчик? Мальчик пропал во время концерта, — начал Андрей, но Тоня его перебила:

— Я ничего не знаю об этом мальчике. В игре его не было.

— Значит, он пропал случайно?

— Не знаю. — Тоня задумалась. — Может, кто-то с форума узнал, что все происходит на самом деле, и решил помешать? Похитил мальчика, чтобы… — Тоня остановилась и в ужасе уставилась на Андрея. — Так получается, теракт произошел? Уже произошел?

— Нет, нет, — успокоил он ее, — ничего не произошло, мальчик просто пропал на концерте, в тот день, когда из садика исчезли дети, вот я и подумал…