Неправильная женщина
Шрифт:
Катьку я почти не видела, она вставала поздно, когда я уже уезжала на работу, а вечером болталась неизвестно где. Сережка ходил мрачный, ко мне не приставал, все время просиживая за компьютером.
Домой я приходила поздно, наскоро ела и ложилась спать. А вот стоило лечь в постель и закрыть глаза, Анри возникал передо мной как живой. Снова и снова я видела, как наяву: его лицо искажается, он зажмуривает глаза и начинает тихо, холодно говорить мне, какая же я гадина, и вдруг срывается на крик… и каждый раз я вскакивала в холодном поту. Заснуть не получалось до четырех утра. В таком режиме существование просто невозможно: я чувствовала, что силы меня оставляют, на работе клевала носом, но вечером
Когда-то один йог научил меня, как правильно пить валерьянку. Оказывается, не нужно пить спиртовой настой, а надо заваривать траву. Я нашла в аптечке и заварила два пакетика на стакан. Выпила все без остатка и заснула без сновидений. На следующий день все повторилось, но я была уже готова: по дороге на работу купила свежую упаковку. А на третий день я сразу заварила себе полный стакан валерьянки и выпила его прежде, чем легла. Йог, помнится, говорил, что при необходимости ее можно пить ежедневно месяц-полтора. Значит, буду покупать и заваривать, благо, в аптеке есть. Если нужно спать, а ты не можешь, надо себя как-то заставить. Валериана помогала: промучившись минут двадцать, я засыпала без снов.
На выходные пришлось отправиться на дачу. Катька с нами не поехала, отговорилась подготовкой к институту, где уже через неделю должны начаться занятия. У Сережки тоже должны, но он беспокойства не проявил. Помог собраться и погрузиться. Манана поехала с нами. Все-таки она необыкновенная, я на ее месте просто не могла бы пошевелить ни рукой, ни ногой. А она всю неделю бегала с бумагами по инстанциям, отстаивала очереди во французском посольстве, после чего решила поддержать меня.
Не знаю, как бы я вынесла расспросы мамы, если бы не моя подруга и неожиданно подключившийся к ней Сережка. Они быстро свели разговор к Мананиным делам и пребыванию детей на море. Причем звучало это так, как будто и я была с детьми на море, время от времени отлучаясь, чтобы помочь подруге. Я участвовала в разговоре чисто номинально, по большей части лепеча что-то в ответ на Сережкино риторическое: «Мам, скажи?!» О Катькиных делах мы тоже не проболтались, изобразив вполне правдоподобную версию. Получалось, что она отложила решение на год, до окончания института. И все. По сути дела не особо соврали, но и правды не сказали. Еще помогло то, что я привезла много подарков: шарфиков, перчаток, кофточек и море другой дребедени. Их разбор занял как время, так и внимание, так что мои дела остались в стороне.
Вечером я увела Манану в поля, и мы гуляли под звездами до поздней ночи. Я шла и плакала, а моя подруга обнимала меня за плечи и уговаривала, что все еще закончится хорошо. Вот она едет к своему Мише, хотя еще месяц назад на это не было никакой надежды. И я еще буду счастлива с моим Анри, он одумается и приедет за мной. И с Катькой мы помиримся. Я слушала ее, верила, и не верила. Только слезы катились по щекам.
Когда мы вернулись, в доме все уже спали. Так что объясняться по поводу моего зареванного лица не пришлось. А на следующий день следов слез уже не было, только лицо отекло, или, как выразилась маменька, «морда опухла». Морду списали на аллергию. Мы с Мананой копались в саду, Сережка с дедом чинили водопровод, все трудились часов до пяти. Потом мы попили чай и собрались в Москву. Вместе с нами с дачи уезжали сорок банок с вареньем: урожай смородины и вишни выдался просто грандиозным.
Нас ждал сюрприз. Катерина была дома. Даже включилась в работу, стала таскать банки и ставить в кладовку. Между делом сообщила: она съезжает. Будет жить у Ленки. Ленка — это ее соученица, неплохая девка, но немножко без царя в голове. Она живет
Я не нашлась что возразить. Только спросила, на что они собираются жить, две безработные студентки. Катя ответила, что она нашла работу на фирме у Лениного дяди, будет вести складской учет и получать за это четыреста долларов. Вид у нее при этом был свирепый.
Понятно, в банк ее теперь не возьмут. А еще в начале лета начальник отдела, в котором она проходила практику, звал ее на полставки, и эти полставки были раза в два больше четырехсот долларов. Ладно, лишь бы учебу не бросала. Я покивала головой, и инцидент был исчерпан.
Установилась новая временная жизнь. Я ходила на работу, Сережка — на учебу, Манана бегала в посольство и другие инстанции. Катерина жила у Ленки, приезжала только на дачу, к бабушке. Причем старалась со мной там не сталкиваться — моим днем была суббота, ее — воскресенье. В конце сентября я перевезла родителей с дачи, а в начале октября Манана уехала во Францию.
Описать, как это все происходило, выше моих сил. Одно могу сказать — слез мы пролили море. Провожать ее в аэропорт приехало все наше семейство, включая моих родителей и Катерину: Манану у нас любят все.
После ее отъезда в доме образовалась пустота. Катьки не было, Сережка весь день проводил в институте, меня тоже домой не тянуло. Все время я проводила на работе, дома только спала. Тут напомнил о себе господин Егоров. Я уже совсем успокоилась, забывать о нем стала, и вот… Не зря говорят, что месть — блюдо, которое едят холодным.
Первый звоночек прозвенел, когда мне по электронной почте пришло письмо без темы. Причем не на корпоративный ящик, а на тот адрес, который я употребляю только для личной переписки. Его и знают-то единицы. Адрес был незнакомый, я уже хотела письмо грохнуть, приняв его за спам, но почему-то в последний момент открыла. Оно было от Листвянского. Он не называл себя, но из контекста все было ясно.
Насколько я знаю, Григорий Константинович практически не пользуется электронной почтой. У него с компьютером нет взаимопонимания. И НЕ ПИСАЛ ОН МНЕ НИКОГДА: если что надо, звонил.
А я? Не помню. Отсылала отчеты, да, было. Но на адрес компании. Вспомнила! Там письма получает секретарша, распечатывает, и подает Григорию. А он диктует ответ.
Листвянский напоминал, что с самого начала предупреждал меня. Сообщал, что меня ждут большие неприятности и просил больше ему не писать и не звонить в обозримом будущем. Он сам со мной свяжется, когда будет можно.
Открестился.
Я посмотрела на адрес повнимательнее. Этот ящик был создан на один раз с единственной целью — послать мне это письмо и не засветиться перед всемогущим Егоровым. Так хитро сделано, придумать это мог только опытный юзер. При этом большую глупость трудно себе представить. Неужели он думает, что великий и ужасный контролирует его переписку на предмет выявления контактов со мной?! Интересно, кто ему организовал этот адрес, а главное, дал мой? Во всяком случае, не я.
Но это означает, что сезон охоты на меня открыт. Надо ждать дальнейших неприятностей. Мне из вредности захотелось позвонить Листвянскому на мобильный, но я не стала. Все равно, трубку он не возьмет.
А, Бог с ним. В конце концов, проживем и без этого старого козла.
Но это было только начало. Через несколько дней, когда я заканчивала презентацию промежуточных результатов по Питерскому проекту, последовало продолжение.
С утра шефа не было на месте. Он появился часам к двенадцати и шмыгнул мимо меня в кабинет, даже не поздоровавшись. Мне не терпелось похвастаться готовой работой, и я ему позвонила.