Неправильно...или?
Шрифт:
Он потерял сознание.
Внезапно я вспомнила «игровые» сведения, хрень про имплантаты, которую нас заставляли зубрить, странный сине-фиолетовый свет барьера, закрывшего меня...
– L2, – прошептала я.
Этим видом биоусилителей пугали наших и гриссомовских биотиков. Ночами рассказывали леденящие душу истории о людях, ставших жертвой этих бывших в ходу восемнадцать лет назад имплантатов. Они повально вживлялись немногочисленным в то время биотикам, и лишь через несколько лет проявились последствия: паралич, шизофрения, галлюцинации,
Восемнадцать лет назад. Я посмотрела на Кэя. Он на год старше меня (точнее, указанных про меня данных). Двадцать один минус восемнадцать. Максимум, в три года, если не меньше. Через что же ему пришлось пройти?
Я вдруг поняла, что ничего-то мы друг о друге не знали. Тема прошлого как-то не поднималась. Нет. Дженкинс знал. Почему же ни Кэй, ни Рич ничего не сказали нам с Райной? Да потому же, почему и ты никому, кроме Андерсона не рассказала правды о себе, напомнил внутренний голос.
– О, Господи, – я с ужасом смотрела на бледное лицо Кэя.
Его рука крепко, до хруста костей, сжимала мою. Дрожь так и не прекратилась. Вспомнив его барьер – просто огромный, плотный до абсолютной непрозрачности, – я попыталась хотя бы примерно высчитать его силу. Цифра вышла запредельной даже для меня, с моей-то мощностью.
– Кайден, – в горле внезапно пересохло.
Дженкинс, сидящий рядом со мной на корточках, истолковал мой испуг по-своему.
– Послушай, ты, – начал он с угрозой в голосе.
Я абсолютно не желала выяснять с ним отношения. Выход был только один.
– Закрой ебало, капрал, и отвечай на вопросы. Чаквас об этом знает?
– Да, но...
– Свяжись с ней, пусть нас встретят. Долго ещё до корабля?
– Две минуты, – с некоторым изумлением в голосе ответил он.
Только одна минута прошла... Я за весь сегодняшний день не вымоталась так, как за эту несчастную минуту...
====== Глава 11. Очень много психологии. Выяснение отношений. ======
Шаттл приземлился в ангаре. Двое космопехов осторожно положили Кайдена на носилки, однако попытки отцепить его от меня ничего не дали.
– Рин... – еле слышно прошептал он, – я не...
– Тише, тише, все хорошо, не бойся. Я зайду попозже тебя проведать, – я еле выпутала свою руку и отошла в сторону к нервно переминающемуся с ноги на ногу Дженкинсу.
– Насколько все серьезно? – спросила я у него.
– Так серьёзно ещё ни разу не было, – с ненавистью глянул на меня капрал. – А все из-за тебя.
– Думаешь, я этого не знаю? Что не стоило ссориться перед заданием, надо быть внимательней, просто хоть иногда смотреть на биолокатор? Что стоило еще раньше заметить странный цвет его
– Самому лучшему?! У тебя ведь единственный друг – Райна. Не так ли?
Черт. Я все поняла. Вот почему они на меня дуются! Блин, надо все пояснить Кэю как можно скорее. Но если идти сейчас – вряд ли он меня услышит.
– Шепард, – Чаквас вышла из лазарета, – иди, посиди с ним. Почему-то он все время просит прощения у тебя. Вы поссорились?
– Да, – я старалась не смотреть ей в глаза. – Причем из-за ерунды.
Я повернулась и вошла в лазарет.
– Рин... не надо... нет, прости... я не, – бредил Кэй в бессознанке.
Я подошла к койке и, взяв его за плечи, решительно позвала:
– Кайден, Кайден, это просто сон. Слышишь? Все хорошо. Тише, успокойся.
Я говорила что-то ещё, встревоженно всматриваясь в его бледное лицо. Только вернись... не пугай так нас... Меня... Чаквас... Рича...
Кэй вздохнул и открыл глаза, попытался пошевелиться.
– Не двигайся, – предупредила я. – Больно?
Он поморщился.
– Прости, я... я вел себя как идиот... – Кайден прикрыл глаза, сделав несколько судорожных вдохов.
– Лежи. Я позову Карин.
– Все в норме. Голова скоро пройдет. Со мной такое бывает. Нечасто, но бывает.
– Лежи, это приказ.
Я вспоминала наши дни на базе. Память услужливо подсовывала картины одну другой «краше».
– Ну, все, Аленко, – из последних сил пробив его барьер, мы с Райной переглянулись. – Сейчас мы тебе казнь придумаем!
– В лабораторию сдадим для опытов?
– Нет, Рин, мы ему L2 раздобудем, пусть в психушку топает!
Мы тогда долго ржали над этой шуткой. Теперь я понимала, почему у него вдруг стало такое лицо.
– Итак, имплантат L2 вызывает серьезные нарушения психики, приводящие к необратимым последствиям. Именно поэтому ни одного из биотиков с этим типом усилителя уже нет в живых.
– А это правильно, – подала я голос с «камчатки». – Естественный отбор. Психам среди людей не место.
Дружный гогот двадцати с лишним человек. А он тогда не улыбнулся. Я еще подумала: «Чего это так?» Вроде я всю публику на рога поставила, отмочила, блядь, шуточку. Об «игровой» истории я, естественно, малость подзабыла.
...И ещё десятки, сотни подобных.
Хотелось застрелиться, повеситься, выброситься в космос, смыться в унитаз и много чего еще. Как я теперь смогу просто смотреть ему в глаза, не говоря уж о том, чтобы работать и дружить как раньше?
Проворочавшись всю ночь, я с утра пораньше отправилась в лазарет, чтобы поставить все точки над «ё». Мозг прокручивал наш с Джокером разговор. Слова, которые нельзя простить...
– Опля, малая соизволила явиться! – хмыкнул лейтенант.