Неправильный Дойл
Шрифт:
К Обнаженной Груди она прижимала Младенца, коему на вид было не более дня или двух от роду, и умоляла Доброго Отца совершить обряд Крещения, поелику крошечная сия душа не могла войти в Царство Света без Отпущения Грехов Адамовых. «Ведь еще Не Поздно, Святой Отец, – стенала она. – Еще Не Слишком Поздно для Моего Джем-ми». Увы, Дитя уже забрала в подол Святая Дева Мария и унесла на Небеса, но Женщина протягивала тельце толь жалобно, что Отец Тайрон взял его в руки, и мы все опустились на колени, и он Окрестил его. Потом он снял свой Саккос [128] и нежно завернул Младенца, словно в саван, и передал его женщине. Она
128
Саккос – часть облачения в виде большого прямоугольного куска материи с вырезом для головы в середине и небольшими широкими рукавами.
Мало-помалу дошли мы до Рыночной Площади и снова оказались средь наших Людей, стремившихся в Великом Страхе и Беспорядке к Темнеющему Шпилю Церкви Святого Петра. И здесь, на Нэрроу Лэйнс, давка была толь сильна, что мы не могли остановиться, дабы исполнить хотя единый Обряд. Посему Отец Т. и я убрались под большое Каменное Крыльцо Часовни, и тихо стояли там, во Мраке, долгое время наблюдая отвратительное зрелище Отступления. Превратившиеся в лохмотья одежды ирландских защитников освобождали дорогу чистым Алым мундирам англичан. Чистым, повторю я, ибо на них не было ни пятнышка. Кровь не проступала на сем ярком сукне, словно на тех были красные рубахи мясников.
И вот, Оставаясь под Крыльцом, Отец Т. открыл мне неизбежность того, что вскоре должно произойти, с Предведением человека, на коего снизошло полное знание дальнейшей судьбы своей, оное мыслю я подлинным Божественным Чудом, первым, воистину явленным Отцом Тайроном в ту ночь. Ниже привожу его речь так, как запомнил.
– Я умру, – молвил он, – и скоро. Тебе же, хотя оного пока не знаешь, улыбается Господь. Твои Юность и Решительность найдут способ избежать Ада Дрогеды, и потом еще многих ловушек и жестокостей судьбы, и, волей-неволей, ты будешь жить еще Долго.
Глас его был Приглушен и Торжествен, словно у Духа, говорящего со Смертным. Я внимал ему, и кровь стыла в жилах.
– Я знаю тебя довольно и всегда любил тебя, как Сына, – продолжал он, – но также известно мне и то, что, вопреки своим лучшим побуждениям, ты слаб на Пути к Добродетели, возможно оттого, что тебя слишком баловали Твои Мать и Сестры. Сегодня ты узрел здесь толь Жестокого и Ужасного, что, думаю, хватит на всю жизнь. Жажда Мщения раздует неугасимый Огонь в твоих венах, но ты должен побороть сие Пламя, как хитрость Дьявола, и Удержать десницу свою, а коли Поддашься Оному хотя бы раз, он никогда не устанет класть твою руку на Меч. Око за Око – сие не путь для Спасения. Подумай теперь о Возлюбленном нашем Спасителе, Распятом в тот день на Голгофе, который мог обрушить всю Ярость Мира на Римлян и Иудеев, но, напротив, просил Отца Небесного Простить его гонителей, ибо не ведали, сколь Великий Грех совершают. Такая минута придет к Каждому Человеку, когда Величайшее Терпение потребно от оного будет ради Господа, и не должно будет сему Долгу Противиться. Ибо наступит Последний День и Все Души призовутся из могил и всяк будет спрошен: Воистину ли Я ответил на Яростные Удары Мучителей Моих Любовью своего Сердца? Ты разумеешь сии слова, Возлюбленный Племянник? Посему, несмотря на то что ты здесь узрел, должно верить, что Все будет Исправлено, Виновные наказаны, Праведные вознаграждены, обесчещенные возвращены к чистоте, когда жалкая и кровавая повесть Человеческой Истории, наконец, подойдет к Своему Концу.
Так скончал Отец Т. свою речь, засим подал мне знак преклонить колена и возложил свою руку мне на голову, и я ощутил, клянусь Богом, какие-то Чудодейственные
(Страницы отсутствуют.)
…от Злодея разило Криппо или чем-то похожим на сие Поганое Пойло, с помощью коего чаял он заслонить Душу свою от Подлых Деяний, кои вознамерились Совершить его руки. Не медля боле, схватил он Отца Тай-рона за власы, сорвав с Главы его Папскую Шляпу, другою же рукой добыл Кинжал и вонзил в Чрево святому отцу, еще и еще, изрыгая Самые Грязные проклятия против Папы и всех Священников.
Благословенный Отец Тайрон Пал на колени, кровь хлынула у него изо рта, что прежде изрекал слова толь мудрые, но с последним вздохом, клянусь, лицо его озарилось радостью. И припомнил я его недавние речи: Не Отчаивайся, Смерть есть Дар и Конец Земным Страданиям. Тут он пал ничком в грязь, но аромат, источаемый его телом в минуту смерти, был совершенной Сладостью, как запах Лилий Весной. Сие я почитаю вторым свидетельством его Святости, явленным той Ужасной Ночью.
Но английский солдат, казалось, не учуял сего Райского Аромата и быстро двинулся ко мне, и узрел я собственную Смерть, начертанную на его лице. «Ты Следующий, Папский Мальчишка», – прорычал он, но выпитое отяжелило его члены, и когда он занес Руку свою, я уклонился, хотя Горючие Слезы обильно стекали по моим щекам, оплакивая Неправедную Кончину толь великого человека, причисленного ныне к Истинным Мученикам Святой Католической Церкви. Солдат изрыгнул проклятье и покачнулся, а я, как на крылах, перелетел чрез изгородь и понесся, что было мочи, по Санди-стрит, и вскоре затерялся в Толпе мародерствующих Солдат.
В сей час, и то был не первый Раз в тот ужасный вечер, думы мои устремились к Матушке и Сестрицам моим, и ныне, когда Отец Тайрон ушел навеки, я поспешил к нашему Дому на Пилгримс Лэйн, дабы поддержать их в сем ужасе…
(Страницы отсутствуют.)
…кровля собора Св. Стефана Полыхала, озаряя небесный свод Багровым Светом Бойни. Итак, схоронившись за Дымовой Трубой на крыше, я мог с ясностию видеть, что творится на Заднем Дворе.
Солдаты схватили Матушку и Трех оставшихся в живых Сестер прямо в ночных рубахах и согнали вместе. Они стояли с неубранными власами и рыдали, лишь Матушка твердым Гласом возносила Молитву, поручая Душу Свою Заботе и Милости Создателя. За сим, Капитан Железнобоких, у коего сохранилась еще толика Почтительности к родителям, ударил ея сзади в Голову пикой, и она упала, оглушенная, на Землю, потом другой солдат вонзил в нее меч, и Камни обагрились Кровью Матушкиного Сердца, кое боле не билось в ней. Я не рыдал над сим подлым злодейством, ибо слезы покинули меня, но те Смертные Удары отдались в самой Глубине Души моей.
Тут же Сестры мои издали вопль над окровавленным телом Матушки, смешанный со скрежетом зубовным, толь страшный, что сие было слушать непереносимо, но не охладило Адскую Похоть Солдат, а может статься, даже распалило оную. Сии Дьяволы, насмехаясь, содрали с сестриц моих рубахи, и те предстали белые, сияющие и нагие на окровавленной земле, прекрасные и стройные, как Беззащитные Ивы, как сами Грации в Трагический миг, предшествующий их Поруганию. О, мои бедные прекрасные ивы! О, мои Дорогие Добрые Сестрицы, и Ныне рыдающие чрез Вечность, Вопящие Богу о Злодействе, свершенном над их Невинностью!