Неправильный солдат Забабашкин
Шрифт:
«Ценное приобретение. Не для меня, конечно. Мне не надо. Я и так хорошо вижу в темноте», — сказал себе я.
Вылез из машины, отнёс портфель и фонарик к лейтенанту, и, положив вещи у его ног, направился к убитым немцам. Забрал и положил в портфель две найденные в коляске мотоцикла гранаты, подобрал себе сапоги, надел на себя, на пленника и на Воронцова немецкие каски, снял со всех немцев ремни, а также конфисковал на вид исправный пистолет-пулемёт МP 40, который в нашем будущем времени по простоте многие будут называть «шмайссером».
После
— А что в портфеле? — поинтересовался Воронцов, кивнув на лежащие у ног предметы.
— Карты какие-то. Сядем в кабину, посмотрим. А сейчас давай пленника свяжем и в кузов, а нашего пассажира, который не совсем в живом положении сидит у нас в кабине, тут оставим, — предложил я и, не дожидаясь реакции напарника, приступил к делу.
Одним ремнём связал ему ноги, другим сзади руки, а третьим привязал к железной ножке одной из лавок.
Спрыгнул на землю, и мы закрыли борт. А затем, подойдя к кабине, вместе с Воронцовым выкинули труп немца, оттащив его к легковушке.
— Забабашкин, смотри, как дождь разошёлся. Сейчас дороги намочит, и мы застрянем, — закидывая портфель с документами на сиденье грузовика, пробурчал лейтенант.
— Вижу, что застрянем. Но хотелось бы карту посмотреть. Куда нам ехать-то? — сказал я, залез в кабину и, открыв портфель, начал в нём рыться.
Карты там были, и были они военными. На них сокращениями и цифрами было отмечено расположение частей и соединений, как нашей армии, так и вражеской. Стрелками разных цветов были показаны направления ударов, а над стрелками были написаны какие-то пояснения. Информация была явно ценной и Воронцов, сразу же это поняв, радостно хмыкнул.
Впрочем, именно для нас, в данный момент времени, были важны не направления ударов, а маршрут, по которому мы можем проехать. И через минуту я нашёл на карте объездную дорогу, которая шла вдоль леса и огибала город справа.
Выбрал путь, выключил фонарь, который я включал для алиби, и, мысленно пожелав нам удачи, попробовал завести мотор.
К счастью, тот послушно затарахтел ровно и бесперебойно, как будто никакого тарана в железный лоб грузовика только что и не случалось.
Глава 3
Сложный путь
— Забабашкин, так тебя и разэдак, ты куда нас везёшь? Ничего же не видно! — в двадцатый, наверное, раз произнёс Воронцов, стараясь всмотреться в окружающую мглу.
Луна скрылась за облаками, и, вероятно, вокруг было так темно, что лейтенант стал совершенно не на шутку паниковать.
Я же, со своим новоприобретённым зрением при сфокусированном внимании видел всё прекрасно. Чёткость рельефа и окружения была таковой, что даже самые далёкие дома и сараи, что едва маячили на горизонте, мне были прекрасно видны. Более того, именно
Остановил машину, зажмурил глаза, и фокус зрения вернулся в обычное состояние. Вновь посмотрел в ту сторону, где только что видел наших бойцов, и, оценив расстояние, присвистнул. Оно было очень внушительным.
«Тут километров пять-шесть по прямой через речку будет. И это просто удивительно! Ведь теперь я не только прекрасно в темноте вижу, но и вдаль смотрю так глубоко, что никакой бинокль не нужен. Да что там бинокль, даже в бинокль детально рассмотреть то, что рассмотрел я, вряд ли возможно. Разве что в подзорную трубу?»
— Ты чего остановился? Уже ничего не видишь? — напомнил о себе лейтенант.
— Признаюсь: я давно не вижу.
— Т-то есть как? — аж запнулся Воронцов от удивления. — Как же ты ехал?
— Исключительно по памяти, — в который раз не стал я рассказывать правду.
— Ты, что, тут уже был?
Я посмотрел на него с удивлением.
Тот пояснил свою мысль:
— Помнишь дорогу?
— Нет, конечно! Откуда я её могу помнить, если никогда тут не был? Я помню карту, что мы смотрели. И запомнил, что от поворота, который через километр после выезда с деревни, дорога идёт почти прямая. Вот и ехал, прикидывая в уме. Теперь, когда она начала петлять, дальше ехать опасно. Так что предлагаю вот что: спешиваемся и идём пешком. Нам ещё реку преодолеть надо будет, которая у нас на пути вот-вот появится.
— Выходим, — согласился Воронцов.
Лейтенант повесил на шею пистолет-пулемёт, взял портфель с немецкими документами и вылез из грузовика. Я вылез следом, не забыв захватить винтовку.
— Что с немцем будем делать? Как мы его через реку перетащим? — спросил меня лейтенант, заглядывая в кузов.
— Предлагаю дойти до реки и попробовать найти брод. Ну, а если не найдём, то переправимся вдвоём. Немца придётся ликвидировать, — ответил я и тоже посмотрел в кузов.
— Что-то я его не вижу? Где он? Сбежал? Или, может, вывалился на ходу?
— Никуда он не делся. Под лавку спрятался, — сказал я, глядя на прячущегося немца, и тут же быстро поправился, вспомнив, что до конца собирался скрывать свою необычную способность: — Или ближе к кабине перелез. Сейчас найду.
Запрыгнул в кузов и, естественно, нашёл вражеского офицера под лавкой.
В четыре руки вытащили его оттуда, и лейтенант предложил скинуть пленного вниз на землю:
— Пусть полетает.
Но я решил воспрепятствовать этому, сказав, что немец нам нужен исключительно в хорошем физическом состоянии.