Непредсказанное убийство

Клугер Даниэль Мусеевич

– Но день рождения вы отмечали истинный, – уточнил Натаниэль. – 8 января. Что, кстати, зафиксированно на фотографии, подаренной вами родственникам.

– Да, верно.

– Понятно? – спросил Натаниэль у инспектора. – Я могу продолжать?

Несколько сбитый с толку инспектор Алон перевел взгляд с него на Головлеву и обратно и неуверенно кивнул головой.

– Прекрасно. Я остановился на том, что Мирьям Шейгер знала о различии между настоящим днем рождения и дату в паспорте. И только она знала о том, что Лариса непременно последует указанию очередного гороскопа и согласится на встречу с мужчиной, позвонившим ей в роковой вечер.

– А кто звонил? – спросил инспектор. – Ведь Головлева сказала, что голос был незнакомым.

– Дойдем и до этого… Мирьям решила убить

своего любовника. И сделать это так, чтобы подозрение пало на Ларису Головлеву.

– Вы с ума сошли! – крикнул Ицхак. Мирьям успокаивающе положила руку на его плечо.

– Что ей нужно было сделать для этого? – спросил Розовски, не глядя на них. – Ей нужно было, чтобы полиция застала на месте убийства ее родственницу. Она попросила кого-то из сотрудников газеты «Ежедневная почта» – я сейчас не буду уточнять, кого именно, всему свое время – ввести в очередной астрологический прогноз текст, составленный ею. Сделать это не представляет особого труда. Компьютеры в редакции «Ежедневной почты» соединены в сеть, так что с любой клавиатуры можно ввести в нужный файл требуемую информацию. Затем некто – возможно, тот же сотрудник – позвонил Ларисе Головлевой и назначил ей свидание. Затем, незадолго до назначенного времени, она приехала к Шломо Мееровичу и убила его. Поставила на шкаф привезенную из дома фотографию. В спальне дождалась приезда Ларисы. И позвонила в полицию. И в конце концов, пользуясь вполне естественным душевным состоянием Головлевой, покинула квартиру… Вот так все было, – сказал Розовски после небольшой паузы. – Госпожа Мирьям Шейгер убила Шломо Мееровича, с которым продолжала любовную связь уже здесь, в Израиле, а затем сделала так, чтобы обвинение пало на Головлеву. Никто в полиции никогда бы не поверил объяснениям последней о каких-то там астрологических прогнозах и тому подобной чепухе.

– Как ты могла, Мирьям?! – глаза Головлевой наполнились слезами. – Ведь ты говорила, что даже не виделась с ним!

Натаниэль неспешным шагом подошел к Мирьям, в лице которой не осталось ни кровинки и вдруг положил руку на ее плечо. Она вздрогнула, подняла на него невидящие глаза.

– Успокойтесь, Мирьям, – мягко сказал детектив. – Я ведь сказал: предположим. Я прекрасно знаю, что в действительности все было по-другому. Вы ни в чем не виноваты. Простите за это испытание.

– Что ты опять затеял? – недовольно спросил инспектор. – Что за испытание?

Натаниэль повернулся к Головлевой.

– Вы ведь хотели, чтобы я – или полиция – пришли именно к такому заключению, верно? – тихо спросил он. – Отсюда и якобы вера в гороскопы, и якобы звонок незнакомого мужчины. И главный аргумент: вы руководствовались гороскопами в соответствии с реальным днем рождения. А об этом знала только Мирьям.

– Что значит «якобы»? – спросил адвокат.

– Видите ли, Цвика, – сказал Розовски. – Эти ежедневные гороскопы сочиняет один симпатичный молодой человек из редакции «Ежедневной почты». Просто сочиняет, понимаете? В отличие от еженедельных гороскопов, составляемых профессиональным астрологом. Понимаете, Цвика? Если они и сбываются, то случайно и изредка. И то – не сбываются, а лишь могут создать иллюзию этого. Потому что упомянутый мною молодой человек старается писать их обтекаемыми общими фразами. Следовательно, госпожа Головлева не могла, приехав в Израиль, проникнуться непоколебимой верой в стопроцентно сбывающиеся гороскопы. Просто потому, что они не сбываются, – Натаниэль замолчал, задумчиво глядя на адвоката.

– Но позвольте, – сказал Цвика, – это ведь еще ничего не значит. Это…

– Вы ошибаетесь, Цвика, – сказал Натаниэль. – Это значит очень много. Это значит, что попытка Мирьям подменить текст гороскопа с тем, чтобы обмануть Ларису, выманить ее из дома и в конечном счете свалить на нее совершенное убийство, не могла иметь места. То есть, как я уже объяснил, версия о виновности Мирьям в смерти Шломо Мееровича оказалась ложной.

Грузенберг снова попытался что-то сказать.

– Позвольте я продолжу, – Розовски нахмурился. – Откуда нам известно о фантастической сбываемости гороскопов? Исключительно из слов самой

Головлевой. Как я уже сказал, этого не могло быть. Откуда мы знаем о звонке мужчины, назначившего ей свидание? Из того же источника. Логично предположить, что и эта информация не соответствует действительности. Остается последний гороскоп, который мы читали собственными глазами и который содержит указания, приведшие к печальным последствиям. Как быть с этим? Предположение, повторяющее аналогичное из предыдущей версии. Кто-то из редакции упоминавшейся газеты, знакомый госпожи Головлевой. А не Мирьям Шейгер, поскольку с Мирьям мы только что сняли обвинения. Опять-таки, пока не уточняю, кто именно. И это она попросила его внести в прогнозы текст, придуманный ею. Кстати, в тексте имеется намек на участие в преступлении родственников, видимо, Мирьям. Помните, Цвика? «Не доверяйте близким родственникам». И так далее.

– Это ложь! – крикнула Головлева. – Вы лжете!

– А вот и еще одно, – сказал Натаниэль. – Ответ на вопрос: кто звонил в полицию? Мы ведь исходили из того, что госпожа Головлева не знает иврита, – он повернулся к женщине. – Вот уже добрых десять минут, с момента изложения мною последней двух версии, мой помощник молчит. Как мы и договорились, – он улыбнулся чуть смущенно. – Тем не менее вы поняли все настолько хорошо, что даже обвинили меня во лжи. Но я ведь говорю на иврите, – он обратился к инспектору Алону. – Таким образом, Ронен, не было никакой свидетельницы, вызвавшей полицию. Была преступница, сама бросившая на себя тень подозрения. Кстати, логика в подобном поведении, безусловно, имеется. Полиция будет искать звонившую, все более утверждаясь в мысли, что задержанная Головлева – жертва. Рано или поздно выйдет в своих подозрениях на Мирьям, но тоже не получит необходимых доказательств. В конце концов, запутавшись в этих поисках, поддастся давлению адвоката, и… – он красноречиво махнул рукой. – Я сейчас говорю о логике преступника, – пояснил он после небольшой паузы.

Ронен откинулся в кресле и уставился на Натаниэля.

– Но зачем? – спросил он. – Каков мотив?

– Отомстить бывшему мужу, бросившему ее, и двоюродной сестре, которую она считала виновницей всех своих несчастий, – ответил Розовски.

Инспектор поднялся из кресла.

– Ну-ну, – сказал он. – Выходит, наша первоначальная версия оказалась справедливой?

Натаниэль, не отвечая, вернулся за письменный стол.

– У тебя хватит терпения выслушать меня еще минут пятнадцать? – спосил он инспектора.

Тот нехотя кивнул.

– Я не убивала!! – истерически закричала Головлева. – Клянусь, я никого не убивала!!. – крик замер на ее губах, когда она столкнулась взглядом с ледяным взглядом Мирьям.

После продолжительной паузы Розовски сказал:

– Я вам говорил, Цвика, странная семья.

– Что?… – адвокат очнулся от невеселых мыслей. – Что вы сказали?

– Да, – Розовски повернулся к Головлевой. – Да, Лариса, я знаю, что и вы не убивали. А моя вторая версия – всего лишь зеркальное отражение первой.

Адвокат и полицейский молча переглянулись.

– Видите ли, друзья мои, – сказал Натаниэль. – При столь точном совпадении двух версий могут появиться сомнения в достоверности обеих. Верно? И такие сомнения у меня появились. В самый последний момент, вчера. И мне вдруг подумалось: что, если существует и третья версия? И чем дольше я над этим думал, тем яснее видел, что за всей этой историей стоит некто третий, очень удачно воспользовавшийся враждой двух женщин для решения своих проблем.

31

– Итак, Цви, я собирался дать отчет по расследованию, – Натаниэль обращался теперь исключительно к адвокату, словно в кабинете больше никого не было. – Вы поручили мне отыскать человека, позвонившего в полицию и сообщившего о совершенном убийстве, верно?

Адвокат кивнул. Его лицо сохраняло недовольное выражение.

– Я сделал это. Человеком звонившим в полицию была сама Лариса Головлева. Должен ли я считать свою работу выполненной? – спросил Розовски.

Адвокат несколько растерялся. Инспектор Алон резко поднялся со своего места.