Непредвиденная ситуация
Шрифт:
Марусев задержал ее дольше, чем она предполагала и хотела. Поэтому мое спасительное для нее появление не было неожиданностью, а если и было, то только по причине сильного возбуждения, в которое привело ее общение с этим негодяем.
— Ну, вы понимаете, товарищ лейтенант, — слащаво улыбнулась она и начала объяснять, что разговор об акциях, деньгах, фирме словно туманом окутал ее мозги и заставил забыть о моем визите.
В итоге ее путаных объяснений «товарищ лейтенант», похоже, утратил последние крупицы здравого смысла, которых так и не смогла лишить этого сумрачно-немногословного
И все-таки его ум так основательно прорабатывал линию, связанную со мной, что нам с Белкиной стоило мучительных усилий оторвать зачарованно-хмурый взгляд офицера от картины моего самовольного проникновения в «дворянское гнездо». Нас допрашивали вместе и порознь. Мода теперь, что ли, такая? Или таким образом пробивал себе дорогу в мир юридической и репрессивной практики новый нестандартный подход к сбору информации?
Внимая крикам Людмилы Николаевны, которые лавиной отчаяния неслись из кабинета, я поняла, что Белкина «награждена» подпиской о невыезде. Далее лейтенант принялся за совсем уж неблагодарное дело: проводить параллели между историей гибели мужа Белкиной и недавним дачным инцидентом.
Лейтенант пытался успокоить Белкину строгими окриками, смутными угрозами и прочими штучками из арсенала милиции. Он даже меня пригласил в кабинет. Но для Людмилы Николаевны это послужило почему-то новым импульсом к потоку откровения «не по делу», как определил это усталолицый.
Нервы Белкиной окончательно сдали. Мы стали свидетелями истерики, представляющей собой поток слез, душераздирающих признаний и скорбных речитативов. Я сочла себя вынужденной вмешаться, произнесла пару коротких, но сильных, в духе Дантона, монологов, поручилась за свою «подругу» и напомнила смущенному таким напором лейтенанту несколько сентенций о непреодолимой ярости Немезиды и торжестве справедливости. Когда в беседу с утомленным сверх меры стражем порядка вновь вступила Людмила Николаевна, я позвонила в редакцию и доложилась Кряжимскому. Вначале он ойкнул и удивленно вздохнул, потом принялся меня ободрять, давая разного рода советы.
Наконец лейтенант Смирнов полностью выдохся. Изможденный эмоционально-сбивчивой речью Белкиной и моими лаконично-взвешенными, но лишенными всякого воодушевления показаниями, он отпустил нас, «пригрозив» вызвать, если потребуется, за дополнительными разъяснениями.
Мы были так рады свободе, что согласились пожертвовать сутками личного времени, дабы предоставить Смирнову всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию.
Преображенная всей этой историей, Белкина — я бы не удивилась, если бы над ее головой воссиял нимб, — наотрез отказалась ехать домой и стала склонять меня к ночлегу на даче. Я почувствовала себя крайне растерянной и смущенной. Теперь мне казалось, что день прошел глупо и бесславно. Бывает, накатывает и на меня меланхолия.
— Мы ведь никого не убивали, — беззаботно ворковала Белкина, сидя на переднем сиденье моего авто.
— Людмила Николаевна, — протянула я ей сотовый, — позвоните Станиславу Сергеевичу.
— Ладно. — Белкина взяла мобильник и набрала номер. — Он приглашает нас на ужин, — равнодушным голосом сказала
— Я, конечно, польщена, — искренне призналась я, — но чувствую себя дьявольски разбитой.
— А я так полна сил! — широко улыбнулась Людмила Николаевна, потягиваясь.
— Что, если я вас отвезу к Станиславу Сергеевичу, а сама поеду домой? — робко предложила я.
— Ну, если ты хочешь меня бросить… — надулась Белкина.
Что, она моя герл-френдка? — возроптало мое традиционно ориентированное самолюбие.
— Неважно себя чувствую, — я выразительно посмотрела на свою неугомонную спутницу.
Мы уже были на подъезде к центру. Окна приветливо светились рыжими и желтыми огоньками. Я плавно подкатывала к очередному светофору, чтобы так же плавно стартануть. Могла же я себе позволить хоть небольшой отдых?
— Давай-ка я загляну в «Юпитер», — Белкина сделала энергичный жест рукой, — куплю чего-нибудь вкусненького — я сегодня, почитай, два раза заново рождалась!
«А ведь и правда», — подумала я, тормозя у супермаркета.
— Чем-то пахнет в салоне, — сказала я, почувствовав какой-то посторонний запах.
— «Божоле», — лаконично пояснила Белкина.
Пока она ходила за покупками, я курила. Надеюсь, моя старушка не взлетит на воздух, как ее «Форд», — усмехнулась я, сосредоточенно дымя и размышляя о том, что сегодня узнала. Заняв свое место в салоне, Белкина опять было взялась соблазнять меня перспективой ужина, но я решительно отказалась.
Больше всего на свете я хотела домой, о чем и сообщила моей неуемной сподвижнице. Видя такое упорное сопротивление, она смирилась с неизбежным одиночеством, как она гордо теперь именовала свою участь.
— Теперь вы все знаете, — закончила я повествование и вытащила из пачки сигарету. — Какие будут мнения?
Дело происходило на следующее утро. Я пригласила в кабинет Кряжимского, Виктора и Маринку, изложила им суть дела с необходимыми подробностями и теперь ждала, сидя на председательском месте с сигаретой в руке, что они скажут.
Все молчали.
— Запутанная история, — только и произнес Кряжимский.
Даже обычно говорливая Маринка дымила сигаретой, прихлебывала кофе собственного приготовления и не подавала голоса. Не говоря о Викторе, из которого слова клещами не вытащишь. Виктор — редакционный фотограф, но, кроме этого, у него есть и другие способности, которые он приобрел в действующей армии и мог применить по моей просьбе в случаях крайней необходимости.
О Кряжимском, сделавшем столь философское замечание, я уже упоминала.
— Мне это представляется следующим образом, — сказала я, не услышав ничего вразумительного. — Новгородцев, дела которого, как мы предполагаем, идут не слишком удачно, «продал ситуацию» Белкину, надеясь на этом немного разжиться. Но в этот раз просчитался — у Аркадия Сергеевича оказалось достаточно связей, чтобы затеять с ним тяжбу по поводу законности повторной эмиссии. Боясь проиграть дело в суде и остаться у разбитого корыта, Новгородцев решается на убийство своего делового партнера, а ныне конкурента.