Непредвиденные изменения. Книга первая. Часть вторая

Москаленко Юрий

Перед этим я оттащил Мордвинова в комнату, где так неудачно убил поляка. Трупы мы уже вытащили, но крови вокруг ещё много.

— Значит, не скажите? — во мне начинает закипать злость.

— Вас найдут и повесят. Немедленно меня освободите. Я вам приказываю — заладил опять своё Мордвинов.

Меняю местами Мордвинова с Качуковым, но так чтобы они даже не успели взглянуть друг на друга. У этого тоже, какой-то золотой перстень с двумя орлами по бокам поддерживающих щит с зелененьким камешком посередине.

— Так кто же вы такой, господин Качуков? Или польский граф Забелло? — усмехаюсь

я.

— А вам, Дмитрий Иванович, какая с этого печаль? — похоже, что этот тип покрепче Мордвинова будет.

— Ух ты. Оказывается, я знаменит? — удивлен, так удивлен.

— Ну, ещё бы. Кто столько новых механизмов придумал. Да и не знать сына самого Мальцева, как-то… — пытается он качать головой.

— Зачем у меня пытались украсть служанку Марию? — перебиваю его.

— Я к этому не имею никакого отношения — теперь удивлен уже он.

— А кто? — а я ещё думал, что в Туле спокойно. А что же делается тогда в больших городах?

— Это, возможно, кто-то из людей пристава Юмашева. Но сами понимаете… слухи — опять спокойным тоном Качуков.

Как-то он слишком любезен и спокоен, и с чего бы это?

— Так всё-таки, что вы тут делаете? — ну послушаем его версию событий, даже интересно. Очень не плохое самообладание у мужика.

— Я приехал за английским врачом, которого должен встретить — так же спокойно отвечает он.

— А дальше? — ну вот и англичане появились.

— Он должен помочь девушкам. Тайно — продолжает меня удивлять этот странный арестованный.

— А они что, больны? — как всё запуталось. Но всё больше мне интересно.

— Да. Они привыкли к опиуму. А Вы, возможно сами знаете, что английские доктора в этом вопросе лучшие.

Ну, ещё бы мне не знать. Сами садят, сами и лечат. Китай не прошел без бесследно, набрались опыта. Вот это будет хрень, не дай бог часть окажется правдой. Обычно они так и делают, искусно мешая часть правды со своими интересами. Может, тут действительно просто решили тайно полечить высокопоставленных девиц, а я тут гору трупов понаделал. Вот тогда мне и моим людям точно каторги не избежать. Ладно, разберёмся. Ну не могут англичане тут так просто появиться, явно ещё какие-то цели преследуют. Пришлось таких необычных пленных закатать в ковры обоих, а на глаза надвинуть ночные колпаки.

Глава 12

Что-то во всей этой историей крутится у меня в голове, но вот что? Будем спрашивать дальше. Хорошо когда это можешь. А что делать, когда не можешь, и тебя терзают сомнения?

— Максим, извини, но придётся тебя тоже подержать тоже в ковре. Что-то много тут неясного. Вот скажи, кто такой Мордвинов? Какое занимает у вас там положение? — возвращаюсь к Савельеву.

— Насколько я помню, он был когда-то управляющим третьим отделением, а сейчас сенатор или тайный советник, точно не знаю — не весело Максим.

Так. Вот это удача. Ну, какой я молодец и что хорошо смотрел фильмы, как арестованных надо сразу разъединять и не дать им увидится.

— А как его звали? — продолжаю составить мозаику, которая пока не складывается.

—

Не помню — бурчит он.

Вот, чёрт. Чего такое спросить?

— А возраст? — хватаюсь за соломинку.

— Больше пятидесяти — удивляет меня.

— А что означает вот этот перстень? — кручу перед носом кольцо с красным камнем, не дающий мне покоя.

— Не знаю — разочаровывает меня ответом.

Твоё м… через коромысло. Может сын или родственник, с какими-то тёмными делишками. Причём, очень тёмными, иначе родича не послал бы. Продолжим с другим.

— Ну что, Николай Александрович, расскажите что вы, тут делаете? И не надо мне врать. Ваша грамота есть фальшивка. Никакого капитана Мордвинова в третьем отделении нет. Зато есть ваш отец, тайный советник и сенатор. Вот подарок-то ему будет — а грамотку его мы припрячем, она мне ещё не один раз пригодится для «тёмных» дел.

Парень чуть старше меня хмурится и молчит. Подскакиваю к нему и залепляю пощёчину. Потом хватаю одной рукой за ухо и второй за бровь и начинаю крутить.

— Сколько, сколько вы хотите? Мой отец заплатит — сквозь свой визг выговорил он. Что не привык, к такому обращению.

— А что вы можете предложить? — поторгуемся, остальное всегда успеть можно.

— Сто тысяч рублей Вас устроят — хмыкает он, кривясь от боли.

— Неплохо, но мало — хотя для меня очень даже хорошо. Но трупам деньги не нужны, а значит продолжим.

— Может, ещё и какое имение отец даст — не уверенно отвечает он.

— Ну, допустим. А что вы тут делали? — не даю передохнуть и обдумать ситуацию пленному.

— Должен забрать почту. — Видит мой немой вопрос — Так она быстрее доходит. И её не вскрывают в третьем отделении. Там несколько интимных вопросов нашего семейства и мы не хотели бы, чтобы это знали другие…

Оставим пока с этим, будем думать дальше.

Пора вообще-то и пообедать. Пришлось готовить нам с Куликом, а то что-то я опасаюсь местных. Правда, воспользовались их же продуктами, которых у них явно больше необходимого, что само по себе странно. Заодно пригласим девиц, и выясним кто они такие. После разных хозяйских дел, пришлось даже одну совсем молодую местную девчонку вытаскивать из подвала для услужения и часть запасов. Вот же мороки, с этими барышнями девятнадцатого века. Врагу не пожелаешь «такого счастья». Потом почесал маковку, и отправил всех остальных женщин с детьми в соседний хутор, к родственникам. Местные кстати оказались греками. Их предупредил о последствиях враждебных действий с соседнего хутора. Типа, мы и сами уйдём только с двумя пленниками и ничего разрушать не будем. А если нет, спалим всё вместе с оставшимися заложниками.

— Так кто вы? Как вас зовут? — спрашиваю за столом, совсем квелых девушек. Ломка у них что ли, если судить, по словам Качукова?

— Купеческая дочь Анастасия Розова из Новгородских купцов. А это моя компаньонка Евгения Санина.

— Софья Ферзен — скромно потупилась девушка с чёрными длинными волосами.

— И кто у вас родители? — обрушаюсь к ней, как наиболее богато одетой.

— Статский советник Павел Карлович Ферзен — тихо отвечает она.

— Ну а чем занимается, ваш батюшка? — это, какое же надо терпение, чтобы с ними разговаривать.