Непридуманная биография
Шрифт:
Помню, как впервые в одном из домов я увидел немое кино. К скамейке прикрепляли динамо-машину – генератор, вырабатывающий электричество. Какому-нибудь крепкому парню поручали равномерно прокрутить две части (полностью фильм состоял из 4-8 частей). Когда я подрос, то мне тоже доверяли крутить эту машину. За это можно было один сеанс посмотреть бесплатно. Киномеханики не только крутили кино, но и читали текст, если он был написан. Если же текст отсутствовал, они попросту пересказывали содержание фильма. А затем взрослые, договорившись предварительно с хозяйкой дома, танцевали под патефон (а когда не было музыки – под «тра-ля-ля») вальс, танго, фокстрот, краковяк, играли в козла. Мы же, дети, забирались на печку, на полати (настил досок выше печки под потолком), и наблюдали за весельем.
В то время все, кто имел
В первом классе зимой я сильно простыл и заболел воспалением легких. Подозревали у меня и брюшной тиф. Еле выкарабкался. А летом этого же года колхоз направил меня в оздоровительный пионерский лагерь в Волоковую. Но я доехал только до райцентра, села Нижняя Пеша. Там я впервые узнал, что такое рентген. Электричество от передвижной установки. Врач был в длинном фартуке из толстой резины, а в районе его сердца большая круглая свинцовая пластина. Признали у меня туберкулез легких – чахотку, и отправили домой, лечиться по месту жительства. В те времена это не было редкостью для поморских детей. Местный знахарь из ненцев вылечил меня с помощью ворвани, собачьего мяса и отваров целебных трав.
4. Уха
Помню, тогда внизу деревни стояли большие экспедиционные палатки, много, около десятка; недалеко от нашего поселка была буровая вышка. Участники экспедиции искали уголь, нефть, а может, и еще что-то. Жили в этих палатках и дети. У приезжих мама обменивала молоко на крупу, консервы. А однажды принесла американскую джинсовую фуфайку. И как-то (было холодно, конец августа) мама разрешила мне одеть ее. Обычно она не позволяла этого, говорила, что это одежда только «на выход». И в таком виде отправился я с приятелем Васькой Владишиным вверх по реке на рыбалку. С собой у нас была списанная семужья 30-метровая сеть, которую мы подобрали у рыболовецкого склада и отремонтировали, как смогли. Поставили мы ее по малой воде около Белого ручья, где добывали белую глину и сдавали государству за деньги. А затем стали ждать. Когда устали, отправились бродить по тундре, ели «рохлую» (еще не зрелую) морошку. Заигрались. За время нашего отсутствия прошел прилив, и уже начался отлив. Мы поспешили домой и зашли проверить сеть. Оказалось, в ней запуталась семга на 5-6 килограммов. В лодке у нас была консервная банка, у Васьки были спички (он уже курил), правда, они отсырели. У меня в кармане отыскалось маленькое увеличительное стекло (выменял у сверстника из экспедиции на маленького цыпленка от чайки). Погода была солнечная, и мы с помощью всего этого не сразу, но смогли разжечь огонь. Из головы (остальное – домой) сварили уху (вода в реке была солоноватая), наелись до отвала. Мне стало тепло, я снял фуфайку и, чтобы не запачкать ее, повесил на куст, подальше от костра. Легли мы с Васькой и уснули. Проснулись от дыма. Перед тем как лечь спать, костер мы затушили, да видно, плохо. Рядом лежало Васькино хламье, целое. А от моей американской фуфайки один рукав остался. По возвращении домой мама меня наказывать не стала, но наплакались мы с ней оба вдоволь.
Когда я окончил первый класс, меня устроили мыть носилки из-под рыбы и просеивать соль от рыбьей чешуи. Зарплата была небольшая, но хоть какая-то помощь маме. На работе выдавалась свободная минутка. На берегу камней лежало множество, были и совершенно плоские. Мы, пацаны, бросали их в воду, устраивали своеобразные соревнования – кто дальше бросит и больше «съест блинов». Помню, я стоял внизу, у воды. Нагнулся, чтобы взять камень и бросить его в воду. Когда выпрямился и уже замахнулся, кто-то из ребят, стоявших выше, опередил меня. Брошенный камень угодил мне в голову. Очнулся я в медпункте от запаха нашатырного спирта. Фельдшер Ольга Аминовна мне сделала перевязку. Несколько дней после этого случая я ходил с повязкой, и мне казалось, что
Тяжелая жизнь и общее горе сплачивают людей. Дети и взрослые жили дружно и помогали друг другу чем могли. Один раз, собравшись на горе возле речки, мы были заняты игрой в выручалки. И в это время, посмотрев в сторону моря, мы все увидели птицу, которая летела на деревню. Она все увеличивалась в размерах. Сашка, мой брат, громко закричал от страха, решив, что это орел. Но он ошибся. Так мы впервые увидели настоящий гидросамолет. Он сел на воду и подплыл к нашему берегу. Тогда летчик прокатил над деревней некоторых ребят. Я не попал в их число и жалею об этом до сих пор.
Начался новый учебный год. Зимой мы удили рыбу навагу, чтобы заработать денег. Мама пообещала мне, что если я наловлю и сдам столько рыбы, чтобы хватило на валенки, то она мне их купит. Месяц или больше я старался, чтобы выполнить этот уговор, и чтобы у меня появились валенки. Ловил столько, что даже нам самим на пропитание оставалось. Валенки я честно заработал, но мама мне их так и не купила, деньги она израсходовала на питание. Сколько я тогда пролил слез по этому поводу!
5. Конец войне, или Послевоенное детство
Закончилась война. Кто-то вернулся, кто-то нет. Многие пропали без вести. Жизнь стала налаживаться. В третьем классе меня приняли в пионеры и назначили старостой класса: теперь у меня хранились учебники в одном экземпляре на весь класс. Домашнее задание выполняли группой или по очереди. Как-то по моей вине несколько дней класс занимался вовсе без учебника. Я подрался с двоюродным братом Федором (по прозвищу Баркас) – сыном моей тети Надежды. Разбил ему нос. Зная, что за это мне от мамы попадет, домой после занятий не пошел, а сумку с учебниками оставил в сенях под сеном. Назавтра все сено перерыл, но сумки не нашел. Обнаружил ее случайно. Возвращаясь домой, заметил лямку от нее в окошечке хлева, из которого мама навоз выбрасывает. Оказалось, мама в темноте бросила корове вместе с сеном и сумку, которая замерзла в навозной жиже на сорокаградусном морозе. Пришлось потихоньку, топориком, которым мясо в тундре добывал, вырубать сумку и доставать книги. Получилось. Достал. Книги оттаяли, но приобрели стойкий запах и характерный цвет навоза. И наш класс весь год учился по таким учебникам.
Когда мне исполнилось десять лет, у нас впервые появился и заговорил круглый бумажный репродуктор. Радости нашей не было предела! Я как-то дождался, когда останусь дома один, разобрал репродуктор в надежде отыскать в нем маленьких человечков. Но так и не нашел, а за сломанный прибор мне досталось на орехи.
Перешел я в четвертый класс, брат Федя – во второй. Нам, старшим, доставалось больше. Многое нужно было сделать, везде успеть. Да и со сверстниками пообщаться хотелось. Я очень любил читать. Помнится, электричества не было, на улице темно, а читать хотелось, особенно если книга интересная. Бывало, прижимался почти к самому стеклу, покрытому слоем льда, у окошка, дул на него, чтобы оно оттаяло и светлее было. Мама, видев это, вырывала у меня книгу со словами «Книга-то тебя накормит!» и посылала на работу. Тогда я брал книгу, лучше старую и потрепанную, по листочку вкладывал ее в учебник и читал, делая вид, будто готовлю домашнее задание. Но и эту мою хитрость вскоре раскрыли. Несмотря на это, пристрастие к чтению у меня осталось до сих пор.
6. Пастбище
Два года в 11-12 лет я с одногодкой Саней Бутариной пас коров. Жители поселка доверили нам ответственное и очень хлопотное дело. От пастуха зависело, сколько молока корова принесет домой. А как известно, у коровы молоко на языке.
Рано утром по холодку, когда меньше гнуса, комаров, слепней и оводов, мы гнали коров на пастбище. Чем дальше их угонишь, тем дольше они, может быть, задержатся.
Дело в том, что ближе к обеду теплеет, вся живность «насекомая» оживает и становится злой, беспощадно кусает коров, особенно вымя. Коровы становятся дикими, разбегаются в кустарник, воду, болотную топь. Было у нас два случая, когда коровы не могли самостоятельно выбраться из болота без помощи взрослых сельчан. За всем этим нам надо было следить, и отвечать в случае чего – хоть мы и были детьми, ответственность с нас не снималась. А если коровы рано придут домой, молока у них будет мало. В таких случаях хозяйки скотины были недовольны…