Непридуманная история взросления
Шрифт:
Кто-то из взрослых в столовой сказал: «Дождь, туман, столько ворон, похоже, что умер какой-то хороший человек». Я почему-то запомнила эту фразу, хоть она и показалась мне нелепой. Ну как дождь, туман и вороны могут быть связаны со смертью человека?
В то утро дедушка сделал свой последний вздох и умер. Бабушка рассказывала потом, что он до последнего ждал, что я приеду, что родители заберут меня из лагеря в день рождения и мы приедем к ним с бабушкой, но родители этого не сделали. Ни в день рождения, ни после. Я не приехала, а он не дождался…
Сколько
– Вон, посмотри, Настя – дочка соседки тети Гали, ненамного тебя старше, а уже какая умница! Смотри, как она аккуратно на велосипеде катается, год назад его купили, а он все как новый, а еще она уборку дома сама делает, посуду моет, вон какая молодец, бери с нее пример, – говорила мама. – А ты лентяйка и раздолбайка, вещи за собой убрать не можешь, ходим запинаемся, велосипеду новому меньше месяца, а у него колесо восьмеркой, думаешь мы тебе каждый месяц новые велосипеды покупать будем? Научись ценить то, что имеешь, и бережно к вещам относиться.
Я стояла перед мамой, шмыгая носом и растирая по щекам слезы, чувствуя себя глубоко несчастной и виноватой, опустив голову в пол и разглядывая свои синие, ободранные коленки, еще болели руки и где-то в ребрах. В руках у меня был изувеченный велосипед.
А каких-то тридцать минут назад я в своем полном детском восторге мчалась по двору вдоль дома за большой черной машиной. Машина ехала все быстрей и быстрей, и я тоже. А потом она резко затормозила перед глубокой ямой, а я нет.
«А вдруг этот злой дяденька, который громко кричал на меня, когда я убегала, узнает, где я живу, придет и все расскажет маме, тогда она меня точно убьет», – в ужасе думала я и чувствовала себя еще более несчастной.
– Вон, посмотри, Игорь, – в очередной раз приводила яркий пример мама, – сын тети Тани, родной сестры нашего соседа дяди Вовы, на одни пятерки учится, он школу с отличием закончит, на работу хорошую устроится, а ты – двоечница. Куда тебя возьмут? Будешь вон полы в подъезде мыть…
– Почему ты меня постоянно с кем-то сравниваешь? – обиженно хмуря брови спросила я.
– А что такого? Я тебе наглядный пример привожу, чтоб ты знала на кого ровняться, – обиделась в свою очередь мама.
«Мама меня очень любит и желает только добра, – мысленно говорила я своему отражению в зеркале, чистя зубы перед сном – а я не оправдываю ожиданий, поэтому мама всегда мной недовольна. Я плохая дочь!» – и шла спать, думая о том, как бы угодить своей, постоянно уставшей и недовольной маме.
Когда папа ушел из авиации, он стал учителем. Он учил мальчишек и девчонок 10—11 классов устройству грузового автомобиля, как им управлять, что может сломаться и как это починить. Они изучали правила дорожного движения и учились ездить на настоящих грузовиках, а окончив школу вместе с аттестатом получали права категории С.
Папин учебный класс находился вне школы. Это была небольшая одноэтажная постройка рядом, фактически обычный гараж, просто очень большой. В нем стояли настоящие грузовики и легковушки. А еще здесь же располагалась автомастерская, где машины разбирали и чинили.
По всему гаражу были разложены детали автомобилей – разобранные
Неприметная дверь с торца гаража вела в учебный класс, отгороженный глухой стеной. С виду это был самый обычный класс, как в школе – большое, ярко освещенное, просторное помещение, где рядами стояли парты и стулья, напротив располагался учительский стол, а за ним большая школьная доска. На стенах и над доской висели различные плакаты с учебным материалом, вдоль стен на отдельных подставках стояли макеты деталей автомобиля в полную величину в разрезе – наглядные пособия.
Надо ли говорить в этой ситуации, что за руль я села достаточно рано. Папа говорит, что я начала водить раньше, чем ходить, но я думаю, езда на коленках – это все-таки немного другое.
Помню, мне было лет семь, когда я впервые самостоятельно села за руль автомобиля. И это был грузовик – ЗИЛ какой-то там. Обучение мое происходило где-то в лесополосе, где я не смогла бы причинить вред ни случайному прохожему, ни чьему-либо имуществу. Ну и папа был рядом и контролировал меня вторым комплектом педалей, которые являются обязательным оборудованием учебного автомобиля.
Уроки наши были нечастыми, но в восемь лет я спокойно трогалась с места, ехала, осуществляла повороты и развороты, парковалась, останавливалась и выполняла все фигуры автодрома на грузовом автомобиле. Папа периодически прикрикивал на меня, но в целом был мной доволен.
После дедушкиной смерти обязанность отвозить меня домой легла на папу, ведь мы с ним трудились в одной школе.
Я подросла, и больше не было необходимости оставлять меня с кем-то, теперь я могла спокойно находиться дома одна, но все равно после уроков я часто просила папу отвезти меня к бабушке. Да и сама часто бегала к ней в гости, одна или с подружкой. Просто так. Внезапно. Без предупреждения. На чай с печеньем или пельмешки, чтобы сидеть вместе на крохотной кухне и слушать в сотый раз рассказы о бабушкиной молодости, прижиматься к ее мягкому телу и вдыхать запах выпечки, которой она всегда пахла. Она окутывала меня любовью, которой мне так не хватало от мамы.
Уроки в начальной школе всегда заканчивались раньше папиных, поэтому я часто прибегала к нему после занятий и играла с мелкими деталями автомобиля, которые вытаскивала из наглядных пособий, пока папа не видит, или молча сидела на задних партах, рисуя в тетрадке цветными карандашами, которые всегда находились у него в столе.
Когда он вел урок, всегда был таким важным, серьезным, надевал пиджак и брюки, брал в руки указку, ходил по кабинету, показывая всякие штуки и объясняя для чего они нужны. Ученики его внимательно слушали и постоянно что-то записывали. Я тоже слушала, недолго, мне были непонятны слова, которые папа постоянно повторял – коленвал, подшипник, клапана – поэтому быстро становилось скучно, и я возвращалась к своим детскими делам.