Неприкасаемое солнце
Шрифт:
«…Едим крыс и молим Бога о дожде. Сил уже почти не осталось. Таунсенд хочет сдать город. Что после этого? Плен и смерть. Мы просто ждём. Она даже не сможет мной гордиться…»
С того момента, как графиня приняла Савитри, прошло два месяца. Они мало виделись, почти не разговаривали и старались не попадаться друг другу на глаза.
«…Сдаём Кут. Представляю, что она рядом…»
Однажды Сави вошла в музыкальную гостиную. Графиня сидела за роялем и рассматривала какую-то фотографию. Подойдя ближе, Сави увидела, что на ней запечатлён капитан. Наверное, это было перед самым уходом на фронт — волосы короче, чем она помнила, губы ещё не пересекает длинный шрам, и фигура не такая худая, как помнила Сави.
Графиня бросила на Сави взгляд.
— Это его единственная фотография. Жаль, что не видны его глаза. Они у него такие красивые, голубые.
Савитри непонимающе посмотрела на графиню, а затем вновь на снимок.
— Они у него карие. Как крепкий чай…
Впервые она увидела, как графиня улыбается.
«…Жалею лишь об одном: что не сказал ей, как люблю её…»
Ночью Сави прокралась в музыкальную комнату. Всю ночь она просидела на полу, глядя на фотографию и представляя, что рядом сидит капитан. Гарван…
«…Всё закончилось… Как теперь Савитри?..»
Что-то страшное и тёмное таилось в глубине её души. Оно пыталось вырваться из складок сари, накрыть с головой, преодолевая металлические пуговицы его формы. Это странное чувство, от которого хотелось рыдать, мучило, лишая сна. Сави постоянно представляла Гарвана, шептала его имя, пытаясь вспомнить, как оно звучит. Она звала его, сидя в темноте. Он ведь пришёл к ней и спас. Может, сейчас он тоже услышит и придёт? Почувствует,
«Сегодня, 29 апреля 1916 года от Рождества Христова Генерал Таунсенд и основная часть наших войск сдали Эль — Кут и капитулировали перед турками, выдержав пять месяцев изнурительной осады, голод и всевозможные лишения. Мы гордимся славным подвигом наших солдат! Чтим память умерших и ждём возвращения выживших!»
Савитри сжимала в руках газету, с трудом разбирая английские буквы. Она даже не могла плакать. Не могла поверить. Могла лишь ждать. Он обязан был выжить.
Лето совсем не радовало теплом. Постоянно шли дожди, сквозняки продували поместье Дарнье. Даже солнце было каким-то другим, не таким, как в Индии. Холодным и неприветливым. Сави часто гадала, почему мать назвала её именно так? Солнечная. Ведь в её жизни было так мало светлых и ярких мгновений. Но сейчас она, кажется, поняла. Она жила ради одного момента — той секунды, когда Он подъехал к ней, чтобы спасти от разоблачения.
Ночью Сави не спалось. Она оставила спальню, взяла фотографию Гарвана и отправилась в его классную. Сидя на широком подоконнике у окна, Сави слушала, как скребётся в окно скрюченная ветка. В отдалении послышался шум автомобиля. Хлопнула дверца. Тишина… И вдруг кто-то громко постучал в дверь.
«Мадам, надеюсь, вы в добром здравии. Меня направили в Эль-Кут переводчиком.
Однажды вы сказали, что я всегда могу надеяться на вашу поддержку, что вы поможете, с какой бы просьбой я ни обратился. И сейчас я прошу.
Умоляю вас только об одном: примите женщину, которую я встретил. Она привезёт вам это письмо. Её зовут Савитри Решми, и она похожа на солнце. Вы и сами это увидите, когда узнаете её поближе. Я её люблю и умоляю вас позаботиться о ней так, как не смог я.
С уважением и любовью, Ваш внук Гарван.»