Неприкаяный ангел
Шрифт:
Страшен смрад такого существа! Бесы напитали Артема всеми болезнями, и уничтожая теперь тело, дабы уничтожить еще один остаток от подобия Божьего, вредили и остальным, прибившимся к нему, и тоже поддавшимся их чарам.
Последней его жертвой был, как раз тот самый гей – случайное пересечение интересов и стезей, столкнули сначала с ним, теперь пострадать должен был заказчик. Как же часто случается так, что желаемое утаить, становится гласным, а «свой» человек, в котором уверен не только ты, но и беспрекословно авторитетная для тебя личность, вдруг оказывается причастен к силам угрожающим тебе не шутки ради, а смерти для!
Артему
Когда появилась возможность, молодого человека, в виду его качеств, ввели в штат, одного из специальных подразделений, в конце-конце, сделав из него монстра, питающегося только кровью и болью.
Страсть не бывает одинокой, она всегда приглашает других, желающих поучаствовать на шабаше, где напитком служит сок, выжатый из гибнущей души. Избирающий и потворствующий греху, еще в состоянии сопротивляться, и старается отгонять надоедливого и лживого, часто предстающего в виде светлого Ангела, беса – борьба это постоянна, я видел это!
Эта злобная тварь приятно нашептывает, льстит, обвиняет, указывает на то, что тебе нравится, постепенно разжигает до большого желания, превращая в неудержимую страсть. Самое страшное, что его действия совсем не заметны, ведь в них нет противодействия, напротив, он, возбуждая желания, потворствует им, помогая удовлетворять все, что угодно.
Он не знает границ в соблазнении, он податлив, лишь бы ты его слышал и начал уступать сам, приноравливается к любому твоему желанию, любой потребности, любому характеру. Он совратил и сгубил уже миллионы, и ты всего лишь проходящая мимо песчинка, и возможно, в свое время разделишь с ним страдания вечные.
Я вижу это сейчас, будучи душой неприкаянной, я ощущаю, страсти и страхи, я наблюдаю за борьбой человеков, которые не в состоянии выбрать Спасителя и отказаться от сатаны, болтаясь, где-то между, думая, что смогут вовремя сделать правильный и спасительный выбор, когда выбрали уже их.
Сколько раз я наблюдал эту нерешительность, сколько раз начинал молитвы за тех, на кого обратил мое внимание Создатель, столько же раз мой Хранитель давал мне понять: «Так же и каждый из нас, пытающийся спасти и привести своего подопечного друга в райские кущи, терпит раз от раза неудачу, но никогда, в отличии от вас, не унывает, ибо верит: «что вы, рожденные в грехах, принадлежащие поначалу вашего бытия власти духа преисподней, который, обладая вами, успевает в это время разлить тайный яд своей злобы на все существо ваше» [1] .
1
Из «Размышления христианина, посвященные Ангелу-Хранителю на каждый день.
Человек с белыми волосами приглушенным тоном разговаривал с врачом о перспективах разбитого параличом клиента страховой компании, представителем которой он являлся. Из объяснений он понял – этот, очень редкий случай, обрекает пациента на полное обездвижение до конца жизни. Ни говорить, ни
Предъявив доверенность от родственников Шеломо Пинхаса, проживающих в России, желающих оставить больного в здешнем санатории, «Седой», после объяснений с представителями полиции, забрал пакетик с личными вещами.
Инсульт, с какими-то осложнениями и соответствующими последствиями, приковал Петра Даниловича не только к койке, но и полностью обездвижив, сдружил его с медицинским судном, в простонародье называемой «уткой» за специфическую форму.
За заплаченные медицинскому учреждению деньги за ним ухаживали, словно собирались запускать в космос. Сознавал ли он свое состояние или нет, никто из живущих сказать не взялся бы.
Дух его ожесточенно рвался на свободу, душа же находилась в страхе, все больше ощущая холодок мытарств. Какая-то часть мозга работала, причем сознание теперь более свободно могло сообщаться с подсознанием, поскольку само собой концентрировалось на всем, что было помимо тела.
Бесы, не отходя от медленно умирающего, даже не ежесекундно, а ежемоментно, мучили его постоянно предъявляемыми ему деяниями, за которые Верхояйцев уже принимал ужасные пытки. Находящийся рядом Хранитель Данилыча, молитвенно порывался прося Бога о милосердии, но находящегося на земле миловать было поздно, а наказывать больше нечем.
Впрочем, любое недомогание человека к смирению, может быть подобное во спасение – кто знает?
Душа Верхояйцева, в этом состоянии, потребовала чужих мучений, которые могли бы заглушить свои, что и нашла еще в воспоминаниях молодости, в самом начале карьеры, покопавшись в умирающем мозге. Ему мерещился двор сгоревшая машина, погибшая женщина…, еще одна, совсем молодая, несмотря на испачканное сажей лицо и полуобгоревшие волосы, ее красота возвращала и притягивала к себе взгляд. Обретение такой, судя по всему, редкой не только красотой, но характером и нравом, для мужчины, полюбившей ее – счастье. Потеря же – трагедия, пережить, которую едва в состоянии, хоть кто-то из живущих.
Первую бездыханную, кажется мать девушки, держал в объятиях обезумевший пожилой мужчина, не только тело его, но душа были изранены множественными ранами. Он был воин, из тех, кто проходят и огонь, и воду без особенных потерь, и лишь теряя любимую, понимают, что пред этим врагом бессильны…
Я присоединился к этим всплывающим мгновениям, переносясь вместе с вспоминающим в то время. Будучи духом, я смог воспринимать на свой счет переживания каждого из тех людей по отдельности и вместе. Если бы я был человеком, то умер бы только от сострадания…
Вот момент, когда души, еще живущих людей, раскрываются и разрываются в минуты, обрушившегося на них понимания потери невозместимой, невосполнимой и глобальной. Вместе с этим теряется, даже свет надежды, что-либо изменить в своей душе, после чего не остается ничего, что могло бы, хоть немного, успокоить или отвлечь!
Я чувствовал каждую из них, в эти моменты наиболее убитые горем и чистые сердцем, во всем обвиняли себя и не хотели жить. Их отчаяние было столь велико, что даже не видя возможность смерти, они желали ее, прося Бога забрать их жизни, теперь кажущиеся не нужными. Они желали кончину более тяжкую и страдальческую, чем испытали их возлюбленные, и тем больше страдали, когда осознавали, что потеря эта навсегда и с ней придется жить!