Неприкрытая жестокость
Шрифт:
Барон, как заметила Хелен, давно сдал и потерял былую хватку. Этот пожилой мужчина жил в каком-то своем мире, подчиняясь жене и дочери. Хелен стало его жалко. И еще она заметила, что ему становится не по себе, когда он остается наедине с Куртом. «Я должна записать это в свою тетрадь, — наметила себе Хелен. — Курт заставляет их нервничать. Он со своими мюонами и прочими частицами стал слишком чужим для них. Конечно, дело в ядерной бомбе. Европа находится на первой линии огня, и ее жители жутко боятся бомбы. Достаточно было видеть, как они надеялись, что Джон Кеннеди их спасет. Его смерть усилила их паранойю.
Появление детей стало для Хелен шоком. Скромно одетая молодая гувернантка привела их в гостиную, словно заводных кукол. Хелен пришла в ужас, узнав, что им не позволено питаться вместе со взрослыми, — сама она ребенком многому научилась за общим столом. Дети были очень вежливыми и скованными — два мальчика поклонились и щелкнули каблуками, а девочки присели в реверансе. Поразительно! Даже пятнадцатилетний подросток, у которого ноги уже покрылись волосами, был одет в шорты и гольфы до колен. Мартин и Клаус-Мария, старшие братья, оказались темноволосыми, хотя никто из четверых детей не унаследовал черный цвет волос отца. Анна-Лиза походила на девочку, способную доставить немало хлопот своей гувернантке. Тихая Урсель, самая младшая, как уверили Хелен, в будущем — многообещающий химик-исследователь.
Из мимолетного разговора с детьми Хелен узнала, что семья придерживается римско-католической веры. Почему же она была уверена, что они — лютеране? «Потому что я так решила, а он не стал меня поправлять. Он — физик, он верит в пространство и время и сказал мне, что нет жизни после смерти, опираясь на законы физики».
Обеденный стол оказался слишком большим для шести персон, особенно когда барон занял место в одном конце, а баронесса — в другом. Между Хелен и Дагмар, сидящими по одну сторону, расстояние превышало метр. Курт и Джозеф сидели на другой стороне; Джозеф — напротив Хелен, Курт — напротив Дагмар.
— Где вы познакомились с мужем, Дагмар? — спросила Хелен, когда суп, весьма посредственный, был унесен.
— В политехническом институте в Бонне, — охотно ответила она, сочтя такой вопрос допустимым. — Мы учились на одном потоке и оба изучали химию.
— А по каким дисциплинам вы получили степень бакалавра? Гуманитарные науки или естественные?
— Я не получала. Я знала, чем хочу заняться, и не стала зря тратить время.
— Вы не считаете, что четыре года в колледже могли бы помочь определиться, чем заняться потом?
Холодные голубые глаза презрительно окинули ее всю, от золота волос до золотистого кружева ручной работы.
— Глупая трата времени. Время — самое ценное и скоротечное в нашей жизни. Пока определишься, состаришься.
«Особенно одеваясь в такие платья», — сказали глаза Хелен.
— На мой взгляд, нельзя назвать пустой тратой то, что расширяет кругозор. Посмотрите на меня — обучение в Гарварде, регулировка движения на Куинсе. Учеба в Гарварде мне помогла.
— У королевы есть транспорт [21] ? — недоуменно спросила Дагмар. — Какой?
21
Игра слов: Queens (Куинс) переводится как королевский.
Смех
— Нет, вы неправильно меня поняли. Куинс — это район Нью-Йорка, где я в течение двух лет занималась регулировкой транспорта.
Кто-то словно нажал кнопку — движение возобновилось.
— Оригинальная работа, — с восхищением глядя на девушку, сказал Джозеф. — Я так понимаю, вы ее оставили.
— Да, чтобы обучиться на детектива в Холломене, моем родном городе.
— Какая неженская работа, — сказала баронесса. Было видно, что ей очень хочется уйти из-за стола, хотя рыбу только что принесли.
— Работа как работа, — спокойно ответила Хелен, глядя на мутно-серый глаз лежащей перед ней камбалы. — Люди присваивают профессиям определенный пол, а не должны. Расследование преступлений, в сущности, соответствует женским способностям.
— Почему? — спросил, улыбаясь, Курт.
— Потому что женщины не в меру любопытны, Курт, дорогой.
— Но это ведь не высокооплачиваемая работа, верно? — заметил барон, отделяя рыбную мякоть и с удовольствием ее съедая.
— Мне нет необходимости думать о деньгах, барон. Я имею доход в один миллион долларов в год с моего трастового фонда.
Движение вновь замерло.
— Вы неимоверно богаты! — воскликнул Джозеф.
— Но не благодаря мне и родителям, — сказала Хелен и положила вилку и нож рядом на тарелку, показывая, что сочла рыбу несъедобной. — Наше состояние было сколочено несколько поколений назад. Благодаря разумному управлению средствами мы имеем возможность правильно ими распоряжаться. Мой отец — известный преподаватель; родители привили мне и брату склонность к полезной деятельности и благотворительности. Мы работаем, чтобы поддерживать репутацию своей семьи, своего штата и своей страны.
— Разве я не говорил вам, что Хелен — чудо? — спросил Курт.
Барон перевернул свою рыбину, чтобы и дальше наслаждаться ее маслянистым вкусом.
— Мы так и не знаем, — сказал он, снимая рыбную мякоть в лимонном соусе с другой стороны, — кто похитил Курта. То, что вы вернули его невредимым и сохранили наши сбережения, достойно похвалы, Хелен. Но преступление так и не раскрыто.
— На самом деле, — ответила Хелен, подавая знак слугам, чтобы они забрали тарелку, — оно раскрыто. Я знаю, кто похитил Курта и пытался украсть ваши десять миллионов, барон.
— Чушь! Откуда вы можете знать?! — воскликнул Джозеф.
— Не чушь, Джозеф, и вы это прекрасно знаете. Она, должно быть, очень дорогая любовница — та женщина, которая живет с юношей в большом доме. Он тоже ваш сын?
Наступившую тишину, казалось, можно было пощупать; четверо истинных фон Фалендорфов теперь во все глаза смотрели на Джозефа, старательно изображая невозмутимость.
— Это шутка, Хелен? — спросил Курт. Его лицо стало пепельно-серым.
— К несчастью, нет, Курт. Это правда. Джозеф организовал твое похищение, а выполнила его жестокая и безжалостная женщина, которая приходится ему либо любовницей, либо настоящей женой. Ее помощник — я думаю, поневоле — молодой человек, столь похожий на Джозефа, что может быть его сыном.