Неприрученное сердце
Шрифт:
«Со мной. Черта на песке. Клинт – босс, я – всего лишь штатный сотрудник».
– Вы прыгали с самолетов и забирались черт знает куда, чтобы вспомнить службу? Или чтобы забыть?
Его лицо посуровело.
– Это хобби, Роми. У людей они иногда бывают.
– У меня тоже есть хобби, но не настолько экстремальные. А более... простые интересы у вас есть?
Темное пятно на горле дернулось. Похоже, она зашла слишком далеко.
– Я люблю готовить. С тех пор, как приехал сюда.
Если бы он сказал, что изготавливает свечи, она не удивилась
– Правда?! А что вы любите готовить?
Он пожал плечами:
– Что угодно... Например, из армянской кухни. Или что-нибудь новенькое.
Роми смотрела в боковое окно и пыталась сдержать смех:
– Даже кухня экстремальная! Вы действительно высасываете из жизни самую сердцевину, Маклейш?
Он раздраженно ответил:
– Я занимаюсь этим не из-за взыскательного или авантюрного вкуса.
– А почему?
– Просто чтобы что-нибудь ощущать.
Роми посмотрела на него. Мгновение назад она завидовала человеку, который жил без опаски. Представляла себе, как это хорошо. А сейчас вдруг увидела в его глазах... смущение? Кажется, Клинт Маклейш не часто сталкивался со своими эмоциями. Она уже открыла рот для очередного вопроса, как услышала:
– Приехали.
Он свернул с дороги и остановил машину под эвкалиптами.
После разговора в машине тишина показалась оглушительной. Но вдруг сверху послышался хриплый, умиротворенный клекот. Роми оглядела толстые ветви. Огромные черные какаду с красным пламенем на длинных и широких хвостах сидели на вершине дерева.
– Здесь место их гнездования?
Клинт покачал головой:
– Каждую ночь они устраивают себе тут насест. У них гнезда по всему региону, но это глухое местечко у них самое любимое. И целые поколения краснохвостых учат свою молодежь, как только она покидает гнездо, возвращаться в этот овраг для кормежки и ночлега.
Роми огляделась. Еще раз взглянула на высоко сидящих птиц и подумала, что любой, кто явится сюда с целью воровства, столкнется с большими трудностями. А это облегчало ей работу.
– Спасибо, что привезли сюда. Мне важно было это увидеть.
– Эти парнишки – одна из причин моего возвращения в Уайлд-Спрингс. Они заменяют мне семью, а с моей семьей лучше никому не связываться.
Она верила Клинту. Даже если отбросить его военное прошлое, было что-то опасное в том, как он двигался, как оценивал все вокруг, как ничего не пропускал. Не хотела бы она оказаться у него на пути...
– Почему у вас нет семьи? – не удержалась Роми.
– Если вы заметили, женщинами и детьми здесь и не пахнет.
– Я уверена, что в городе найдется несколько отважных кандидаток, способных выдержать ваши неприветливые взгляды.
– Смеетесь? Трудно сказать... – Клинт пожал плечами. – Наверное, я не гожусь для семьи.
Она фыркнула:
– Серьезно? Да вы рождены кормильцем, вы природный детский шептун и рассказчик. А еще хорошо смотрелись бы в роли учителя или родителя, который палкой загоняет чадо спать... – Роми густо покраснела и откашлялась. –
Он с минуту смотрел на Роми, проследил за ее взглядом, направленным в темнеющее небо, потом стал разворачивать автомобиль. Роми бросила последний взгляд на запятнанные черным верхушки деревьев. Птицы были похожи на пухлые пачки наличных, растущие на деревьях.
– Детский шептун, ха! Вы так думаете? – Клинт завел машину. – У меня с детьми не всегда получается. Мало положительного опыта.
– Но они вас любят. Во всяком случае, Лейтон с ума сходит.
«Ага. Этот изгиб губ наверняка означает улыбку».
Она села на переднее сиденье и рискнула взглянуть на непроницаемый профиль Клинта. Все-таки дразнить его – это примерно то же, что тыкать палкой во льва. Не знаешь, повезет ли... Но он улыбается, а не рычит. Удивительное дело! Хоть он и не смотрел на нее, занятый дорогой, Роми никогда еще не чувствовала себя в такой безопасности.
Вдруг ей в голову пришла новая мысль. С тех пор как в ее жизни появился Лейтон, она первым делом должна была знать, что с сыном все в порядке. Приходилось много работать, чтобы создать им обоим более или менее нормальную жизнь. Но прошло много времени, прежде чем она почувствовала себя так, как чувствует сейчас, – в безопасности.
Роми сдвинула брови. Чувствовала ли она когда-либо себя в безопасности? До рождения Лейтона ее детство было сплошным мраком с сердитой фигурой Полковника в центре. Полковник Мартин Карвелл – это порядок, приказ, дисциплина и результативность – вещи, которым все дети инстинктивно сопротивляются. Он был вечно недоволен своей единственной наследницей, что бы она ни сделала, ни сказала. Полковник относился к дочери как к собственному проекту (в чем он, безусловно, был прав) и заботился о ней, как сам это понимал.
А кто еще позаботился бы о ней, если мама умерла такой молодой?
К сожалению, Полковник столь рьяно занимался ее воспитанием, как будто жизнь хотел положить на то, чтобы из новобранца сделать хорошего солдата. Его любимыми инструментами для этого были твердая рука и жесткий язык. В душе Роми до сих пор не зажили раны от того и другого. И прежде всего, томительное ощущение, что она «непригодна». Что бы она ни сделала, все было недостаточно хорошо для него.
И сейчас все выглядело, как если бы Клинт Маклейш скрывал подобные же мысли. Так или иначе, Роми намерена обойтись без этого. И без несостоятельности, о которой всегда говорил отец.
Ее глаза блуждали по дороге перед ними. Она прищурилась. Что такое?
– Стойте!
Роми уперлась руками в переднее стекло. В тот же момент Клинт утопил педаль тормоза, машина пошла юзом. Мотор заглох. Единственный звук, который Роми слышала, была шумевшая в ушах кровь. Потом вернулось дыхание.
Поперек дороги лежала раненая большая серая кенгуру. Ее голова беспомощно дергалась на песке, и сердце Роми болезненно сжалось. Она достала пакет первой помощи, отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу.