Непристойно. Часть 5

Мартин Меган Д.

Все могло измениться за минуту, но в следующую, - все могло быть таким же. Нормальным. Нормально – спокойно.

Я сделал несколько глубоких вдохов и начал собирать сотни разбросанных бумаг. Все косясь на закрытую дверь Фей каждые две минуты. Я представлял, - слышала ли на все, что мы говорили, или она уже спала. Я посмотрел на цифровые часы на микроволновке, они показали, что только за полночь.

Это заняло у меня добрых полчаса, чтобы прибрать все, хотя займет намного больше, реорганизовывая все бумаги по дате снова.

Должен ли я сделать это? Или должен просто сказать «пошло все нахрен» и забыть обо всем?

Это

не принесет никакой выгоды ни Фей, ни делу, так в чем смысл? Я уставился на аккуратные стопки, когда услышал это. Крики Фей. Я бросился к ее двери и остановился прямо перед ее открытием.

Может, мне просто послышалось. Может это все в моей голове.

– Блять!

Я бросился внутрь к кровати. Обычно я оставался у двери. Я не входил дальше, больше нет. Не после того, как блять обкончал ее всю в ту ночь. Но сейчас по-другому.

Она была едва освещена небольшим ночником рядом с кроватью, ее тело металось и переворачивалось, небольшое хныканье слетало с полуоткрытых губ.

Я коснулся ее плеча.

– Фей, проснись, это сон.

Она ахнула и села, хаотично оглядываясь вокруг.

– Фей, все хорошо. Это я. Ретт.

Она сделала глубокий вдох и кивнула.

– Просто сон.

Я сел рядом с ней, моя нога прижалась к ее, укрытой простыней. Моя рука все еще опиралась на ее плечо.

– Что произошло?

Я спрашивал ее много раз. Я слушал ее рассказы о том, что мой отец все еще делал с ней в ее голове. Иногда он резал ее и заставлял истекать кровью. В другой раз она вдыхала кокаин с его пальцев, в отчаянии, из-за кайфа. Иногда она убегала, а он ее преследовал. В другие разы ее мать наблюдала, попивая вино, пока Фей умоляла ее помочь. Реальность этого. То, как вела себя Фей на похоронах. То, что сказал я. Эта вина легла тяжким грузом на мое сердце. Я любил Джессику, как собственную мать, особенно в конце. Это многое объясняет, почему Джессика страдала комплексом вины и была разбита из-за побега Фей. Почему ей стало легче, когда я наговорил ей ложь про Фей, что она замужем и счастлива где-то еще. Я т-так рада, что она сбежала. Я все еще мог видеть ее лицо. Ее тело, высохшее от рака.

Я ненавидел Фей так сильно в те моменты. И я никогда бы не узнал, Джессика никогда не рассказывала. Она ни разу не произнесла и слова о том, что происходит с Фей. Она забрала все с собой в могилу. И это сделало кое-что со мной. Это заставило меня хотеть потерять нахрен контроль. Она могла спасти Фей, но вместо этого она смотрела, как он причиняет ей боль.

Вместо ответа Фей покачала головой и уставилась на свои колени.

– Что такое? – обычно она продолжала, рассказывая ужасы, как будто говоря о них в слух меняло их реальность и делало их легче переносимыми.

– Я… - она посмотрела на меня. – Не должна.

Я нахмурился.

– Почему?

– Есть вещи, которых ты не знаешь, - она провела трясущейся рукой по волосам.

– Что ты имеешь ввиду? – я начал убирать руку с ее плеча, но она остановила меня, покрывая ее своей.

– В смысле… ничего, - она вздохнула. – Просто ничего. Просто иди.

– Нет, не делай так. Не закрывайся от меня, - что там еще может быть?

Мои внутренности скрутило.

– Я любила его, - она смотрела меня прямо в глаза, когда говорила.

– Что?

– Я любила Тейлора, Ретт. Я привыкла. Я привыкла верить, что он идеален, - она стянула мою руку со своего плеча и сжала ее на своих коленях.

–

Конечно, до того…

– Да, до и продолжала, - она судорожно выдохнула. – Я любила его годами.

Мое сердце сжалось. Мы не разговаривали о том, что она чувствовала к Тейлору. Я не думал, что это важно. Она ненавидела его. Он разрушил ее, уничтожил ее жизнь всеми теми ужасными вещами, которые сделал с ней.

– Были дни, когда я просыпалась и не могла дождаться, когда увижу его, - она сжала мою руку с силой. – Дни, когда я не могла дождаться почувствовать его внутри меня.

Я отпрянул от ее слов, как от физической пощечины.

– Нет. Ты была ребенком. Тебя просто обманывали.

– Называй это как хочешь, но это моя правда. Обманута или нет – я верила в это. Я верила, что любила его. Все это было до пыток и всего того, что он сделал в конце.

Я сильно покачал головой.

– Он изнасиловал тебя, Фей. Ты была ребенком.

– Он никогда не заставлял меня. Не до конца.

– Тебе было девять лет. Конечно, он блять заставлял тебя.

– Нет, - ее голос смертелен, глаза жестокие. – Не заставлял. И я не позволю тебе больше делать из меня жертву, - она сделала глубокий вдох. – Я хотела его все эти годы. Я хотела его внутри меня. Я хотела его член.

Слова гремели в моих ушах, царапая, как окровавленным стеклом.

– Хватит, - я поднял свободную руку, другая все еще сжата с ее. – Почему ты говоришь все это? – я ненавидел мольбу в своем голосе. Я ненавидел то, как это причиняло мне боль, как это убивало меня изнутри.

– Потому что это правда. Никто не спрашивал меня – хотела ли я его. Любила ли его.

– Но…

– Сегодня мой сон был про те времена. Мне вообще-то не снилось про них длительное время. Я пыталась не думать о том, когда все было хорошо, потому что знала, что на самом деле все не так уж и хорошо. Ты прав, я была обманута своей любовью к нему, но это была самая настоящая вещь , которую я когда-либо испытывала. Я была просто ребенком, поэтому эта любовь поглотила меня. Это было большей частью меня, чем все остальное, - она остановилась, уставившись на наши переплетённые пальцы. – Мы пошли на спектакль с мамой. Мне было тринадцать. Пьеса была скучной для меня. Некоторые шекспировские пьесы чертовски сбивают с толку. Папочка сидела между мной и мамой. Он держал меня за руку все время. Один из актеров был полностью обнажен на сцене. Мужчина. Я никогда прежде не видела другого мужчину голым. Только папочку.

Ее взгляд был далеко, как будто она вернулась туда. Тот факт, что она называла его «папочкой» загнивал под моей кожей, но я не исправил ее.

– Мужчина на сцене был примерно того же возраста с ним. Но парень со сцены был более волосатым и его член был меньше. Мы были близко. Сидели практически в первом ряду. Я не могла перестать пялиться на него. И как он отличался от Папочкиного. Папочка не трахал меня почти неделю. Он был на работе. И внезапно я не могла перестать думать о его члене, и как я хотела заняться сексом этой ночью. Это был первый раз, когда я помнила, что жаждала этого. Хотела его. Хотела секса. Я сжала его руку, и он посмотрел на меня. Его лицо было любопытным, нормальным, как у любого отца, смотрящего на свою дочь. А потом я прошептала в его ухо, - она остановилась, посмотрев на меня впервые, как начала рассказывать свою историю. Она чертовски сильно сжимала мою руку. Ее взгляд был потерянным, далеким, как будто она была где-то, где ее никогда бы не нашли. – Я сказала ему, что хочу его у себя во рту.