Неприступная красавица
Шрифт:
Такая красавица, как ты, всегда оказывается в центре внимания. Я опасаюсь не этих слухов. В глазах мужчин они даже добавляют тебе интереса.
— Тем не менее эти слухи невыносимы, — тихо, но твердо отреагировала Синтия. — И, ты уж меня прости, мама, я не согласна с тем, что они были пустой болтовней. И тем более что их источником была зависть или ревность.
— Что ты имеешь в виду, детка?
— Сначала я это не поняла. Все эти перешептывания за моей спиной и то, как на меня смотрели. Я не знала, что я такого сделала, чтобы навлечь на свою голову всеобщее осуждение.
Леди Баллимер беспокойно заерзала в кресле.
— Ерунда. Не пытайся переменить тему, Синтия. Мы говорим о мистере Уиттакере. Я предупреждаю тебя — держись от него подальше.
Блюдце начало дрожать в руке Синтии. Она поставила его на столик возле кровати, прежде чем мать заметила ее волнение. У нее вдруг появилось желание — в порядке исключения — высказать матери все, что она думала. Но посмеет ли она? Мать попросила ее быть с ней более откровенной. Прекрасно. Она попытается хотя бы слегка приподнять завесу и посмотреть, понравится ли это леди Баллимер.
— Я вовсе не пытаюсь переменить тему. — Не надо вести себя вызывающе, предупредила она себя. Возражать матери — все равно что гладить против шерсти. — Мы говорили об опасности слухов. Ты предупредила меня, что я должна избегать, как ты выразилась, даже намека на неприличие. — Синтия сделала глубокий вдох. — А я хочу сказать, что, по моему мнению, мы не раз давали повод для таких намеков все эти три года. И особенно во время моего первого сезона.
Леди Баллимер в недоумении посмотрела на Синтию:
— Ради Бога, о чем ты говоришь?
Синтия изо всех сил старалась унять дрожь. Ее так давно беспокоило то, о чем она собралась сказать! Настало время высказаться! Она должна произнести это вслух. Как это по-детски и какая трусость так бояться вызвать недовольство матери!
— Мама, — нерешительно начала она, — я понимаю, что заставило тебя вывезти меня в свет, когда мне исполнилось семнадцать лет. Я прекрасно представляю себе наше финансовое положение. Однако, оглядываясь назад, я думаю, было ошибкой так часто наряжать меня в платья из кисеи и шелкового газа. Я должна тебе сказать, что многие платья, которые ты для меня заказывала, были нескромными. Почти неприличными.
Леди Баллимер на минуту лишилась дара речи.
— Тогда была такая мода, — наконец проговорила она.
— Но не для очень юных девушек.
Растерянность леди Баллимер, однако, очень быстро прошла. Она уже овладела собой и отмахнулась от замечания Синтии.
— Моде надо следовать всегда. А ты что, хотела, чтобы я одевала тебя как неряху? Вряд ли. Можешь мне поверить, любовь моя, твоя невинность была вне всякого сомнения.
И ты вела себя безупречно даже в тот первый сезон.
— О, я была просто образцом! Мое поведение было настолько продумано, что меня прозвали Снежной королевой, — полным сарказма тоном сказала Синтия. — Ты наверняка слышала это прозвище.
Леди Баллимер улыбнулась с довольным видом.
— Да, пару раз оно доходило до моих ушей, — призналась она.
— Я довольно быстро
— Боже! — снова фыркнула леди Баллимер. — Сколько шума из ничего! Это прозвище не нанесло тебе никакого вреда. Любовь моя, сейчас я могу признаться, что выбор стиля твоих платьев был тщательно мной продуман. — Леди Баллимер выпрямилась в кресле и оживилась, поскольку разговор коснулся ее любимой темы. — Я считаю, что мой выбор был правильным. Сочетание нордического цвета твоих волос и кожи, твоей необыкновенной красоты, откровенных платьев и обескураживающе естественных манер — именно это принесло желаемый успех.
Синтия была поражена, увидев мечтательный взгляд матери.
— Ты очень привлекательна, — пояснила леди Баллимер, — но ты по природе очень сдержанна. Если бы мы одевали тебя так, как были одеты остальные молодые девушки, тебя могли бы и не заметить. А я не хотела рисковать и упускать этот шанс. — Она тихо рассмеялась. — Просто удивительно, насколько привлекательность женщины зависит от ее наряда. Многие женщины, считающиеся красавицами, на самом деле ими не являются. У них есть шарм, а ты, дорогая Синтия, обладаешь настоящей красотой.
— Но не шармом. — Не это ли имела в виду ее мать?
Леди Баллимер сделала недовольную гримасу.
— Я не говорила, что у тебя нет шарма. Но тебе не хватает живости, жизнерадостности.
— Понимаю. — Синтия сделала глубокий вдох, чтобы набраться духу для дальнейшего разговора с матерью. — Значит, для того чтобы выделиться из толпы, мне надо было выставить напоказ как можно больше своего тела, ты это имеешь в виду?
Неудивительно, что она привлекала внимание всех повес и распутников города. С каждой минутой для Синтии все яснее становилась жестокая правда. Мать наряжала ее словно куклу, а потом выставляла, как наживку, для тех мужчин, которым была нужна красивая игрушка.
Леди Баллимер болтала без умолку, видимо, совершенно не замечая, в каком ужасе пребывает ее дочь.
— Ты пойми, я не стала бы наряжать тебя в эти платья, какой бы красивой ты в них ни была, если бы ты была веселой и кокетливой девушкой. Это произвело бы нежелательное впечатление. Но поскольку твое поведение было таким идеальным, ты вела себя так неприступно… — Леди Баллимер слегка пожала плечами. — Ты заняла принадлежащее тебе по праву место среди самых желанных женщин Лондона.
У Синтии уже не было сил все это выслушивать. Она отвела взгляд.
— Да, вниманием я точно не была обделена.
— Что правда, то правда. — Леди Баллимер была явно довольна собой.
— Одно внимание сэра Джеймса Файли чего стоило. — При воспоминании о развратном старике у Синтии непроизвольно сжались кулаки. Она заставила себя встретиться глазами с матерью. — Его внимание я привлекла почти мгновенно.
Довольное выражение лица леди Баллимер несколько поблекло.
— Да, верно. Теперь я понимаю, что все могло кончиться плохо. Тут я с тобой согласна.