Неприступные стены
Шрифт:
Так началась первая брачная ночь Оливии.
— Доброе утро, Оливия!
Она попыталась потянуться, но натолкнулась ногой на крепкую волосатую ногу. Оливия сразу проснулась, открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Марко. Она залилась румянцем, вспоминая события этой ночи.
— Хорошо спала? — спросил Марко, запуская руку под шелковую простыню и накрывая ладонью ее грудь.
— Хорошо, только очень мало.
Что толку отрицать? Они занимались любовью до рассвета. Она схватила обеими руками его дерзкую руку, с новым чувством вглядываясь в
Он улыбнулся, и в глазах его заблестели лукавые огоньки.
— В таком случае можно подольше поваляться в постели.
Они так и сделали.
А три дня спустя, Оливия стояла и смотрела, как Марко запирает домик на замок, проверяет, надежно ли закреплен катер у причала. Подергав для надежности замки, он подошел к ней. Эти три дня были самые счастливые в жизни Оливии. Они купались голыми и занимались любовью на песке. Они выходили в море, Марко ловил рыбу, а Оливия отнимала добычу и выпускала обратно. И после этого он заявил, что она пропахла рыбной чешуей, и отмывал ее в душе. Во всяком случае, он так сказал, но она-то знала, что это был просто предлог заняться любовью.
Оливия обвела печальными глазами крошечный заливчик, и на ресницах ее повисли слезинки. Она только сейчас осознала то, о чем старалась не думать: она любит Марко, любит и всегда любила. Но она никогда не осмелится сказать ему об этом. Она принадлежит ему, но только пока он желает ее тела. Слезинка, наконец, скатилась с ее ресниц.
— Готова, Оливия?
Марко обхватил ее за талию и повернул к себе.
— О-о, - протянул он. — А это что такое?
И он смахнул с ее щеки слезинку.
Она вздохнула:
— Предвкушаю обратный полет. И думаю — вернусь ли я когда-нибудь сюда? Здесь так красиво.
Она не сказала ему всей правды.
Марко смотрел сверху вниз на женщину, которая стала такой близкой за эти три дня. Сердце, взволнованно, забилось у него в груди. Значит, ей все-таки полюбилось его убежище! Он чмокнул ее в нос и чуть подтолкнул к машине.
— Конечно, Оливия! Конечно, вернешься. Я буду возить тебя туда, обратно, пока ты не полюбишь летать, — пошутил он.
На самом деле, он повез бы ее и на край земли, стоит ей только захотеть.
Это чувство, такое для него необычное, заставило его остановиться. Никогда он не был склонен к глупым романтическим выходкам! Всем, чего он добился в жизни, он обязан самодисциплине и сдержанности. Эмоциям нет места в его жизни!
— Марко...
Оливия испуганно положила руку ему на плечо. Что с ним? Он выглядел больным, кожа под оливковым загаром стала какой-то зеленоватой, а высокие скулы проступили еще резче. Он повернулся к ней. Какие-то мертвые глаза сурово глянули на нее, и она съежилась под этим холодным взглядом.
— Садись в машину, Оливия, — отрывисто сказал он.
Что он натворил? К чему все это? Ведь она ненавидит его, она сама сказала. Она сейчас с ним лишь потому, что он не дал ей иной возможности сохранить крышу над головой.
Его приводило в холодное бешенство то, что, едва он увидел ее, прежнее желание вспыхнуло в нем с еще более неистовой силой.
Ее прозрачные голубые глаза испуганно смотрели на него. Нежные губы, чуть припухшие после недавних ласк, слегка дрожали. Он протянул руку и осторожно коснулся ее подбородка, тонкой шеи, плеча, груди. Она взволнованно подалась навстречу. Он мог бы сейчас овладеть ею. Без ложной скромности он сказал себе, что был для нее хорошим любовником и хорошим учителем. А она была хорошей ученицей, прилежной и восприимчивой. Хотя иногда вела себя, словно ребенок в кондитерской. Но это потому, что в сексе все было для нее ново. И, к несчастью для самого себя, он знал, что ее чувства не имеют ничего общего с тем ужасным, неутолимым голодом, который снедал его.
Пожав плечами, чтобы отогнать неприятные мысли, он легко поцеловал ее в макушку и повел к машине. Что толку гадать о причинах, по которым она спит с ним? Главное, что она делит его постель. И он завел двигатель.
7
— Оказывается, летать совсем не так страшно, — сообщила Оливия. — Таблетки, которые ты мне дал, действительно, помогли.
Нужно было сказать хоть что-нибудь, чтобы развеять напряженность, внезапно возникшую между ними.
Марко, напряженно вглядываясь в дорогу, маневрировал среди машин.
— Что ж, очень хорошо. Значит, ты сможешь иногда ездить со мной в деловые поездки, — заметил Марко, искоса поглядывая на нее и внимательно наблюдая за реакцией.
— Нет, — мгновенно отреагировала она. — Я не могу. У меня Джонни. И дом.
Эти дни, в Испании, она будет вспоминать, словно рай. Она украдкой бросила взгляд на его четкий профиль. Кого она обманывает? В этот краткий медовый месяц она была самой счастливой в мире новобрачной. Она любит Марко, и всегда любила. Он способен одним взглядом зажечь в ней страсть. Но она никогда ему об этом не скажет. Мысль о том, что она — не единственная женщина в жизни Марко, просто непереносима.
— Найми няню, слуг — это не проблема, — предложил Марко.
В его черных глазах поселилось какое-то странное выражение. Если бы это не был Марко, то она расценила бы этот взгляд, как молчаливую мольбу. Но Марко на такое не способен! Это просто нелепо. Она гордо выпрямила спину.
— Нет, — твердо сказала она. — Я останусь в Ковердейл-парке вместе с Джонни. Таково наше соглашение, разве ты не помнишь? Кроме того, тебя всегда сопровождает Тереза. Третий — лишний, как известно.
— Тебе решать, моя дорогая супруга, — язвительно бросил Марко. — Но, что бы ты себе ни вообразила, Тереза мне не любовница. Хочу тебе напомнить и еще один пункт нашего соглашения. Я не потерплю никаких шашней за моей спиной и в мое отсутствие. В ответ, я обещаю тебе полную верность до тех пор, пока наш брак действителен. Можешь думать, что твоей душе угодно, но никаких грязных сплетен я не допущу. Это понятно? — возвысив голос, спросил он.