Неприятно познакомиться, ведьма
Шрифт:
Таким донором должна была стать моя тетя.
Ритуал оказался неприхотливым — при его проведении в качестве катализатора вполне можно было использовать человеческие души. Тетя стала не единственной жертвой: в заточении оказались также две девушки, энергию которых собирались забрать подчистую.
Так мало он просил, не правда ли?
Всем темным известно это правило: когда душа полностью покидает тело, оно приходит в негодность. Говоря проще, человек умирает. И есть лишь пара минут, чтобы его спасти. Причем сделать это смогут только знающие. Только
Ритуал начался. Энергию девушек забрали первыми — и их все-таки не удалось спасти. А потом взялись за тетю — и вывернули душу наизнанку, оторвали от тела.
Напоследок душа ударила такой волной, с которой ничто не сможет сравниться. Это почувствовала даже я, находящаяся в противоположном конце города, мало что понимающая в магии, не раскрывшая свою природу. Я упала на пол, кажется, даже на пару десятков секунд потеряла сознание… Даже я.
Но речь сейчас не об этом.
Коварная удача в конце — в самом конце — тете все же улыбнулась: если быть точнее, лицо этой удачи пронзила острая ухмылка. Сильнее всех волну тетиной души почувствовал ещё один маг. Белый маг. Он в это время проходил мимо места, где осуществлялся ритуал. И, пока воры приходили в себя, он успел спасти нашу тетю.
Я не знаю, как ему это удалось. Что он использовал, чтобы это получилось? Как он осмелился на подобное?.. Рискнуть всем, чтобы спасти незнакомого человека. Он, наверное, был очень добрым. Очень самоотверженным. Но никто из нас, тетиной семьи, так и не узнал его имя. Никто, никогда.
Остался лишь след белой магии, запечатавший тетину душу, почти целиком пустую, спасший от полного уничтожения. А потом прибыл отец, и он, хотя в то время был не так близко, почуял сопротивление тетиной души, может, лишь чуть меньше того мага. Все-таки он был ее братом…
Отец приехал к тому времени, когда воры — и убийцы, самые худшие черные на свете — были задержаны. Тетя находилась без сознания, слабая, бледная, несчастная. Отец, не медля ни секунды, подвергнул тетю ещё одному ритуалу, последнему в ее жизни.
Он стер из памяти тети любое воспоминание, что так или иначе было связано с колдовством. А это — почти все.
Тетя ещё несколько месяцев лежала в больнице, восстанавливаясь.
И она чувствовала такую безмерную тоску, что ее невозможно описать словами. Я даже боюсь это представить. Я бы не выдержала. Клянусь: я бы не выдержала, ни за что. Но тетя оказалась слишком сильной, чтобы сломаться.
И теперь, спустя девять лет, она, вроде бы, даже научилась жить заново.
Сейчас она сидит над моей кроватью, спрашивая, как я себя чувствую, и в глазах ее застыло отражение той, далекой, необъятной, непостижимой тоски. Тетя, моя тетя, лишенная двадцати девяти лет жизни. Лишенная мечты, лишенная цели.
Даже нас — лишенная. Ведь тогда мы разделились, сами того не замечая. Мы оставили тетю одну, продолжив жить своей жизнью. Мы посмели это сделать.
Если бы не Пашка…
Тикающие на противоположной стене часы показывали приближение половины одиннадцатого вечера.
— И все же, Яночка,
Я кивнула. Не стоило. Тем более что все обернулось так… Впрочем, если бы мы не испытали неудачу, то продолжили надеяться на успех. А это было бы ещё глупее.
— Зачем вы вообще пошли на улицу? — спросила тетя.
Я посмотрела на нее, не зная, что ответить. Солгать не позволяла совесть, а сказать правду я попросту не могла.
— Ладно, — тетя поднялась. — Пойду устраивать на ночлег Влада. Думаю, после прогулки под дождем он тоже чувствует себя не очень хорошо. Но то — парень, а ты у нас — девушка совсем хрупкая. Итак, отдыхай, я скажу, чтобы никто тебя не тревожил. Спокойной ночи, Яна.
— Спокойной ночи, тетя, — отозвалась я. — Спасибо за заботу.
— Ее тебе не хватает, — тетя грустно улыбнулась. — Леша неплохо справляется, но все же заботливым он редко когда бывает.
Дверь в зал, где, на диване, я и лежала, захлопнулась, и я пару минут разглядывала потолок. А потом она распахнулась вновь, и внутрь заглянул Влад.
— О, привет, — произнесла я. — Ты пришел сгонять меня с дивана?
— Нет, — он покачал головой. — Меня поселили к Паше. Хотел пожелать тебе спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — сказала тихо.
— И тебе, — кивнул он. — Выздоравливай. — И добавил: — Прости. За то, что все так получилось…
— Ты не виноват, — отмахнулась я. — Если бы не мои… м-м-м… специфические черты характера… — И замолчала. Чтобы уж точно знать, что разговор не продолжится, отвернулась к спинке дивана.
Несколько секунд — и дверь, наконец, захлопнулась.
Одна.
Я очутилась в такой знакомой для нас, черных, пустоте.
Но я оставалась одна недолго: почти сразу уснула.
Сон — лучшее спасение от одиночества.
Глава 14. После
Я, как будто предчувствуя, что сейчас вот-вот что-то произойдет, распахнула глаза, когда до шести утра оставалось несколько минут. Во всем теле чувствовалась усталость, а глаза открылись с огромным трудом. И чего, спрашивается, проснулась?
Но потом я поняла, чего.
Это действительно было предчувствие.
Когда длинная стрелка часов, за которой я наблюдала через опущенные ресницы, застыла на двенадцати, оповещая, что сейчас ровно шесть утра, зазвенел мой смартфон. И это не потому, что на шесть у меня стоит будильник.
А потому…
Я поднялась на локтях, наклонилась к сумке с вещами и взяла мобильник. Несколько секунд разглядывала экран, силясь вспомнить буквы, и тяжело вздохнула, когда все-таки разглядела.
Теперь, наконец-то, могу ответить со всей честностью. А потому что звонил пунктуальный отец.
— Слушаю, — отозвалась я тихо, когда приняла вызов.
— Сейчас ты не спишь, надеюсь? — будничным тоном спросил отец.
Я уже говорила, что именно из-за него никогда — ну или почти никогда — не здороваюсь с собеседником?