Неприятности в клубе «Беллона»
Шрифт:
— Возможно, — осторожно проговорил Паркер. — Но доказать это очень непросто. Само собой, нам известно, что оба они бывали у миссис Рашворт, но нет никаких свидетельств того, что эти двое были близко знакомы.
— Осел ты эдакий, ведь она… — выпалил было Уимзи, но тут же захлопнул рот. — Нет, молчу. Разбирайся-ка лучше сам.
Прозрение приходило к нему постепенно, захлестывая сознание подобно волнам прибоя. Каждый проблеск истины влек за собой все новые и новые идеи, в уме мелькали то числа, то фразы, и если бы не грызущие сомнения,
Салли и Паркер тем временем продолжали беседу.
— …Внутренняя уверенность — еще не доказательство.
— …Пока мы не докажем, что она знала условия завещания…
— …И зачем было ждать до последнего? Это можно было организовать в любое время, не вызывая подозрений.
— Возможно, они надеялись, что все решится само собой. Было очень похоже на то, что старушка его переживет, и если бы не пневмония…
— Даже если так, у них в запасе было целых пять дней.
— Ну, предположим, что она ничего не знала вплоть до кончины леди Дормер…
— Леди Дормер могла сказать ей, будучи уже при смерти. Это бы все объясняло… поняв, как обстоят дела, она, вероятно…
— И девчонка Дорланд договорилась о встрече на Харлей-Стрит…
— …Это же ясно как день!
Харди довольно усмехнулся.
— Представляю, как они были шокированы, когда тело наутро обнаружилось в клубе. Небось, ты устроил Пенберти хорошую выволочку по поводу трупного окоченения?
— Само собой. Но он тут же прикрылся профессиональной этикой.
— Ничего, это ему еще припомнят на трибуне свидетелей. Он признался, что знаком с девушкой?
— Сказал, что это было шапочное знакомство. Но кое-кто видел их вместе. Помнишь случай Томпсона? Тогда все решилось благодаря допросу официантов в кафе.
— Вот что мне хотелось бы знать, — вздохнул Уимзи. — Почему…
— Что — почему?
— Почему они не договорились? — Его светлость собирался сказать совсем другое, однако передумал, а эти слова завершали фразу не хуже любых других.
— О чем это вы? — вклинился Харди.
Питер объяснил:
— Когда встал вопрос о завещании, Фентиманы были готовы пойти на компромисс и поделить деньги. Почему мисс Дорланд не согласилась? Если ты прав, это явилось бы самым безопасным вариантом. Но ведь именно она настояла на расследовании.
— Этого я не знал, — пробормотал Харди с досадой. Весь день он собирал возможные сюжеты, а завтра, чего доброго, состоится арест, а тогда какой в них толк?
— Но ведь в конце концов они договорились, — заметил Паркер. — Когда это произошло?
— После того, как я сообщил Пенберти о намечающейся эксгумации, ответил Уимзи, словно нехотя.
— Вот! Они поняли, что дело зашло слишком далеко!
— Помнишь, как Пенберти нервничал на эксгумации? Помнишь этого типа как там его имя —
— Это вы про что? — снова требовательно вопросил Харди. Паркер объяснил; Харди выслушал, стиснув зубы. Еще один потрясный сюжет ускользнул! Но ничего, все это всплывет на процессе; вот тогда-то он статейку и тиснет!
— Роберту Фентиману орден надо дать! — заявил Харди. — Если бы он не вмешался…
— Роберту Фентиману? — сдержанно переспросил Паркер.
Харди ухмыльнулся.
— Если не он подстроил всю эту историю с телом, тогда кто же? Признайте ж вы наконец, что мы тоже кое-что соображаем.
— Никто ничего не утверждает, — произнес Паркер, — но…
— Но все в один голос твердят о том, что это Роберт. Ведь кто-то же это сделал! И если бы этот Кто-То не вмешался, для Дорланд это обернулось бы большой удачей.
— Да, пожалуй. Старик Фентиман просто вернулся бы домой и тихо окочурился, а Пенберти выписал бы свидетельство о смерти.
— Хотел бы я знать, сколько неудобных людей было убрано с дороги таким способом. Черт побери, это же так просто!
— Интересно, каким образом Пенберти собирался принять участие в дележке наследства.
— Проще простого. Что мы имеем? Девицу, которая называет себя художницей. Пишет плохие картины. Так? Затем она встречает доктора. Он помешан на железах. Практичный человек — понимает, что на железах можно делать большие деньги. Она начинает интересоваться железами. Почему?
— Это было год назад.
— Точно. Пенберти небогат. Военный хирург в отставке, обладатель кабинета на Харлей-Стрит с латунной табличкой на двери; в том же доме — еще два полунищих обладателя таких же табличек. Зарабатывает на нескольких постоянных посетителях клуба «Беллона», которые еле-еле ноги таскают. Одержим идеей, что открытие клиники по омоложению сделает его миллионером. Все эти старые кобели, оплакивающие былые веселые деньки, — идеальный вариант для человека с некоторым начальным капиталом и огромной самоуверенностью. И тут появляется девушка, богатая наследница, разумеется, он уцепился за нее. Договоренность достигнута. Он устраняет с ее пути препятствие к получению наследства, а она в знак благодарности вкладывает деньги в клинику. Ну, а для отвода глаз она изображает интерес к железам. Бросает живопись, ударяется в медицину. Все ясно как день!
— Но это значит, — вставил Уимзи, — что Анна Дорланд знала о завещании уже по меньшей мере с год.
— А что в этом невероятного?
— Но мы возвращаемся все к тому же вопросу — зачем такая задержка?
— А вот вам и ответ, — подхватил Паркер. — Эта парочка выжидала, чтобы все попривыкли к ее занятиям медициной и впоследствии не соотнесли бы их со смертью генерала.
— Разумеется, — кивнул Уимзи. События разворачивались со стремительной скоростью, оставляя его «в хвосте». Но, во всяком случае, Джорджу ничего не грозит…