Непрочитанные письма
Шрифт:
— На связи сто двадцать пятый.
— Опять рация забарахлила, — чертыхнулся Казаков. — Только что прохождение было нормальное... — И спросил в микрофон: — Сто двадцать пятый, тут Плетеницкий интересуется, как у вас с водой, как у вас с водой...
— Набираем. За два часа тонны три накапало.
— Как они набирают? — дернулся к рации человек в кожаном пальто. — Как?
Казаков посмотрел на него удивленно, но вопрос в эфир продублировал.
— Обыкновенно, — ответил бурмастер со 125-го. Даже сквозь помехи эфира слышалось в его голосе откровенное ехидство. — Лежит на земле водовод. Раз. На одном конце насос — он качает. Два. С другого
— Понял-понял, — сказал Казаков, с усмешкой поглядывая на человека в кожаном пальто. — Ты очень доходчиво объяснил.
— А к чему это Плетеницкому? — поинтересовался 125-й. — В баню он к нам собрался? Или чай пить?
— Ладно, до связи, до связи...
— То есть как это до связи! — возмутился 125-й. — А что там с УБТ? Отправили?
— Готовим тебе УБТ, готовим...
По враз поскучневшим лицам публики, сгрудившейся вокруг рации, догадываюсь, что слово «готовим» временной законченности не имеет. Только человек в кожаном пальто, неожиданно вскочив со стула, зафистулил недовольно:
— Что за вопрос! Счас сделаем! Команду я уже дал!
Казаков покосился на него и повторил:
— Готовим УБТ. Ночью постараемся завезти. Если трубовоз найдем.
— Найдем! — уверенно воскликнул человек в кожаном пальто.
— A-а... Понял-понял.
И 125-й отключился. Зато другой куст вылез в эфир и спросил с подчеркнутой вежливостью:
— Скажите, пожалуйста, как обстоят дела с поясами безопасности для верховых?
— Как-как, — растерянно прошептал Казаков куда-то в сторону. — Пока какой-нибудь бедолага с полатей не грохнется, никто и чесаться не станет... — Но в микрофон сказал: — Решаем этот вопрос, решаем...
— Макарцев, — позвал Иголкин. — Ты еще на связи?
— Слушаю, Николай Николаевич.
— Про воду я понял. Лекция была отменная. А что у тебя к сто четвертому было? К сто четвертому?
— Думал, УБТ разжиться у них. Но раз ночью завезут...
— А ты б попытался. У тебя транспорт есть?
— Нет. А у тебя?
— Тоже нету...
— Теперь заявки на завтра, — сказал Казаков. — По порядку...
Но ему и договорить не дали:
— Шпиндель!
— КМЦ!
— Солярка!
— Турбобур!
— Электролампочки!
— Шланг!
— Шпиндель!
— Продукты!
— Солярка!
— КМЦ!..
Какие-то еще слова силились пробиться в эфир, мучительно превозмогая чужие голоса, простуженные и сорванные, помехи, шуршание, скрип, треск, гул, завывание — и все же звучали, далеко разносясь окрест: «Как ты? Что с тобой? Что у тебя? Как ты?..»
Но это всего лишь казалось.
— Шпиндель!
— Турбобур!
— КМЦ!..
Когда я подъехал к дому на попутном «Урале», в окне второго этажа макарцевского коттеджа колыхнулась занавеска, мелькнула полоска приглушенного света, и, словно в ответ, точно так же вздрогнула занавеска в доме напротив.
— Виктор не приедет сегодня, — сказал я Геле.
— Да я поняла уже. Просто мы с Женей Иголкиной на звук каждой машины выглядываем. Выглянем, помашем друг другу рукой — и опять ждем...
Домов в том лесу, где когда-то весной приютил нас с Макарцевым и Сорокиным безотказный Миша Казаков, поприбавилось. Уже и некий замысел стал просматриваться. Лишь явным архитектурным излишеством выглядели четыре маленькие котельные, составленные рядком посреди одного из дворов. К тому же, как говорилось в знаменитом романе, воздуха они не озонировали.
Сайтов
— Первую очередь капитальной котельной только-только собираемся пустить. Пока выкручиваемся, как можем...
Перед тем как приехать сюда, Сайтов (он, как и Ладошкин, был заместителем начальника НГДУ по капстроительству, только отвечал за жилье) показал мне генеральный план города. Выходило, что сейчас мы стояли в центре будущей Нягани, и где-то слева, за лесопарком, должен был раскинуться больничный комплекс, справа — культурно-торговый центр столь универсального назначения, что даже Сайтов запутался, перечисляя все предполагаемые службы покамест не существующего здания. На план-схеме, для которой цветной туши не пожалели, городок выглядел довольно весело. Правда, панельные пятиэтажки, особенно устаревших серий (но именно их старается продвинуть на Север неведомая сила), не блещут красотой. К счастью, в мире все относительно: когда видишь, как эти серые, безликие и все-таки живые, дающие приют и тепло дома по-хозяйски утверждаются на болоте, редкое сердце не дрогнет.
— А половину города, — грустно заметил Сайтов, — у нас в дереве запланировали. Зачем? Служат деревяшки в четыре раза меньше, чем панельные, квадрат в них на червонец дороже, коммуникации удлиняются. Да и вид у них...
Кто это, кстати, придумал, будто дерево — самый податливый строительный материал, в котором можно воплотить самые смелые архитектурные замыслы? Когда этот материал попадает в руки строителей наших северных городов, он становится упрям, капризен и своенравен, не желая признавать никакой иной формы воплощения, кроме милой сердцу здешних Корбюзье формы барака. Для массовой застройки деревянных кварталов существует всего несколько типов домов, в равной мере редкостных по своему уродству.
— Я хотел побыстрее, — сказал Сайтов, — закончить микрорайон в полном комплексе. Вон там еще девятиэтажки встанут. Хорошая серия, сам выбирал. Здесь современная гостиница... Если б удалось это в натуре, как на бумаге, можно было б показать кое-кому, какой станет Нягань, если не экономить на спичках.
На Севере Сайтов недавно, прежде Нижнекамск строил, не самый плохой город в стране, так что в градостроительстве Ильфат Саитович толк знает. И в желании ему не откажешь... Мне понятно стремление Сайтова показать «товар лицом» — перенести разноцветные кубики и башенки с план-схемы в притихший по-зимнему лес, отогреть, обжить эту землю. Хватит ли сил, терпения, последовательности? В горящих глазах Сайтова застыло решительное упрямство. Я не знал, сколько ему лет, однако был убежден, что выглядит он моложе, чем есть на самом деле.
— И все же теперь, — улыбнулся Сайтов потаенным своим мыслям, — пойдет у нас дело. Верю в это, ой как верю, Юрий Яковлевич! Разве вы не чувствуете перемен? Новый генеральный директор знаете с чего начал? По всем рабочим общежитиям прошел. Прекрасно он понимает, что от того, как живут люди, зависит и то, как они работают. Верно?
Не скрою, это сообщение я воспринял скептически. Ну, прошел. Ну, поглядел. И что же? Эффектно смотрится, конечно, особенно на фоне недавнего происшествия, когда один из местных руководителей, теперь уже бывший, из рабочего общежития стол для настольного тенниса упер, потому как рядом с парником, в личном огородике, этот стол хорошо гляделся. Однако не стал бы я восторженно расценивать визит нового генерального директора в рабочее общежитие. Нормальный поступок. Человеческий. Не более.