Непростая работа - горшки обжигать 5
Шрифт:
– Выбрал он, — фыркнула супружница. — Ой, — спохватилась она внезапно, — а что это я всё на крыльце-то тебя держу. В дом, в дом, — потянула за собой тушку муженька. — Неча народ смущать.
– Да кого мы смутим, — заприметил Бадет испуганно (из-за крика женщины и последующего шума) поваливших на дворы соседей и помахал им рукой. — Все свои и всё понимают.
Не без интереса к развивающимся событиям соседи ответили ему взаимно да неспешно отправились восвояси. Надо же разлучённым дать время побыть наедине друг с другом. Вот через денёк-другой можно
– И пусть, что понимают, — смущённо подталкивала Уна своего мужа в дом. — Ты ж с дороги только. Устал небось, голоден да помыться хочешь. Вон пыль на тебе, — хлопнула она по простенькому пальтишку и выбила небольшое облачко. — Пчхи! Нет, это не дело. Иди помойся для начала, а потом уже всё остальное, — затараторила женщина, помогая с одеждой. — Банька истоплена, тебя только дожидается. Брат в том подсобил. Он тебя, кстати, всё дожидается. Как услыхал о возвращении, так и гостит. Только спать домой ходит, а всё остальное время у нас ошивается, но с пользой.
– Кум, — только-только упомянула про него сестрица, а тот уже тут как тут. — Слыхал, чего наш Костя учудил? — с чувством сграбастал в объятия тот вернувшегося, да втроём осенили себя символом веры. — Да пребудут лета его правления в спокойствии.
– Откуда? — отложил в сторону изношенные за столетие сапоги Бадет. отстегнул портупею, где висели наградной кортик, боевой нож и личный огнестрел да надел домашние тапочки. — Только-только с командировки вернулся. Сразу домой пошёл без праздных разговоров по пути.
– Хех, — лукаво сощурился шурин и забавно поиграл густыми, причёсанными усами. — И что, никто не попался под руку и никого не выпытывал за новости?
– А зачем? — принял из рук жены полотенце, пахнущее обжитым шкафом, зятёк. — Знаю, что на уши свободные и неосведомлённые присядешь, как возможность появится, вот и не стал портить тебе удовольствие.
– Эх и добрый ты мертвец, кум, — смущённо пригладил усы Вез. — Всё бы такими были. Уж тогда бы мы!
– Обожди маленько, — мягко положил на плечо родственника ладонь возвращенец. — Дай с дороги помоюсь, что ль.
– Не вопрос. Подожду, конечно, — резко поменял настрой тот. — Мытьё — это дело благое. Нужное даже, так скажу, ведь в чём его суть, — снова завёл своё помело шурин. — Ты причащаешься после или после...
– Вез. Потом, — в очередной раз прервал пространный монолог словоохотливого брата вахтовик. — Минут десять потерпи. Не больше. Под еду, — и посмотрев, что на них не обращает внимания жена, коснулся горла двумя пальцами. — И поговорим.
– Всё понял, — коснулся губ говорун, исполнив жест запирания оного на замок амбарный. — Занимайся своими делами.
На том и ушёл Бадет смывать дорожную пыль да марафет наводить.
– Ну чего ты в самом деле-то, братец? — запричитала на поспешность своего неугомонного родича хлопочущая Уна. — Али совсем скучно? Ну так я занятие тебе завсегда найду.
– Нет-нет, что ты, —
– Нет у тебя там ничего, — как отрезала женщина, поставив на стол большую посуду с густым варевом. — Кроме обострённого чувства авантюризма, — грохотала утварью, бубня под нос, она.
– Каюсь, имеется такой грешок за душой, - не стал больше раздражать сестрицу тот да пододвинул к себе плошку простую, но с интересной резьбой по ободу да залил в неё пышащего паром варева.
– Не усидеть на месте коли почую выгоду.
Уна продолжать бессмысленный и вот уже сколько раз звучащий разговор не стала. Уж пусть лучше брат рот свой займёт едой, чем присядет кому-нибудь на уши со своей пустой болтовнёй. Однако логичное смирение не подействовало на поднявшиеся эмоции, оттого и наводила лоск посуде накинутым на плечи широким полотенцем. Не стоит столь трогательный момент омрачать пустой перебранкой — повод для того обязательно подвернётся позже. Не завтра, так послезавтра.
– Сколько лет прошло, а он всё также о пустом печётся? — Вышел из умывальни хозяин дома да обхватил жену сзади, уткнувшись носом ей в макушку, да жадно вдохнул тот запах. Сколько бы не прошло перерождений, а сей запах во время «жизни» он помнил постоянно. Ну как помнил... Смутно догадывался о нём. — Я дома.
– Дома он, — буркнула Уна, смутившись хоть и привычному ритуалу, но всё также внезапному. — А ничего, что дети отца родного не видели уже сколько веков? Ещё и хозяйство подзапустилось, — дабы скрыть подлый румянец, она пошла в атаку привычным для её рода-племени (того, что с Венеры) способом. — Вон порог избился уже, крыльцо покосилось, ножи не точены, калитка не смазана...
– Полно тебе, душенька, — под потупившийся тактично взгляд шурина нежно провёл по волосам суженной Бадет. — Сама ведь знаешь — служба. К тому же не с пустыми руками, а с получкой и трофеями. Сейчас состряпаю прошение, повышеньице выбью да землицы али квадратов приращу. Будет нашим охломонам великовозрастным с их семьями где кости бросить, да дочам приданое богатое дам, а сей домик приведу в порядок. Будь спокойна в этом. А там, глядишь, и новых настругаем.
– Ох, охальник! — всплеснула руками жена да, поняв, что сражение она проигрывает, предприняла единственно верное решение: «тактическое отступление с перегруппировкой». — Ладно, ведите свои важные мужские разговоры, но только смотри, без беленькой.
– Да как можно, — честным взором посмотрел муж в её очи. — За кого ты нас принимаешь?
– За алкашню пропащую, — также честно ответила ему та. — В общем, я сказала - ты услышал.
С тем и покинула она кухню, оставив двух мужчин наедине друг с другом.
– Эх, — вздохнул Вез, не выдержав и пяти секунд тишины. — Суровая она.
– Зато внимательная и добрая, — поправил его Бадет, усаживаясь за стол. — Что ж. Давай, банкуй, — выудил он из-за пазухи фляжку офицерской настойки. Не беленькая же, значит, не нарушил слова. — Помело.