Нептун: Похитители тел
Шрифт:
Аксель почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились от ужаса — он понял, что уготованного ему удара не выдержит, тем более, что его ребра и без того слишком часто напоминают о своем существовании. Он инстинктивно начал падать навзничь, одновременно нацеливая бластер в голову нападающего. Глаза Лысого расширились от ужаса, когда огненная вспышка с подобным вздоху филина уханьем вырвалась из укороченного ствола нестандартного армейского оружия. Ослепленный выстрелом, Хук больно ударился затылком о стену, а когда глаза его вновь обрели способность видеть, он первым делом посмотрел на лежавшего у его ног Лысого. МЕРТВОГО ЛЫСОГО, С ЛИЦОМ, ОПЛАВЛЕННЫМ, СЛОВНО ПЛАСТИКОВАЯ МАСКА!
Соломон переложил бластер в левую руку, а правой осторожно коснулся сонной артерии собственного двойника, но пульса не обнаружил. Тогда он быстро обыскал карманы покойника, но ничего в них не нашел. Опять ничего! Ладно, с этим он разберется после.
Не выпуская из рук оружия, Аксель осторожно поднялся с пола и осмотрелся. Небольшой письменный стол у левой стены, рядом с ним — диван и зеркало над диваном, стена напротив представляла собой сплошную портьеру, неизвестно что скрывающую за собой. Больше он ничего не заметил, кроме валявшегося на полу трупа Лысого и двери в дальней, торцевой стене и… не отпускающего его чувства страха. Он помнил, что компьютер-компенсатор лежит в кармане, а значит, и испытываемый им страх — родной, свой собственный. Аксель не знал, чего именно боится, но буквально кожей ощущал опасность, а от того, что не видел даже ее возможного источника, его охватывала жуть. То ли ждал, что сейчас парень с оплавленным лицом поднимется с пола и повторит нападение, то ли того, что задняя дверь откроется, и оттуда выскочит чертова дюжина родных братьев Лысого, и с веселым гиканьем попрут на него, всесокрушающим тараном сцепив перед собой кисти.
Усилием воли Аксель взял себя в руки. Первым делом он подошел к письменному столу и принялся один за другим выдвигать ящики, быстрым, внимательным взглядом просматривая содержимое каждого, но ничего, могущего заинтересовать его, не обнаружил. Медицинские карты, истории болезней, досье на пациентов — быть может, среди вороха найденной информации и отыскалась бы нужная ему, но времени на поиски у него сейчас нет. Соломона так и подмывало проверить, что находится за следующей дверью, но он заставил себя обратиться к занавесу. Занавес оказался сшит из темной плотной ткани и держался на вдетых в стальную штангу кольцах. Аксель пошарил возле одного края, возле другого, обнаружил толстый шнур и, не раздумывая, потянул за него. Штора послушно отъехала в сторону, открыв перед Акселем длинную низкую тумбу с многочисленными дверцами и ящичками, над ними — ряд вешалок с резвешанной на них одеждой, а еще выше — длинную, как и тумба, полку.
Соломон уставился на непонятного назначения гардероб. Здесь хватило бы одежды для труппы небольшого провинциального театра. Он увидел мужские костюмы и пальто, три стопки аккуратно сложенных на тумбе рубашек, еще не освобожденных от целлофановой упаковки, вешалку с несколькими дюжинами галстуков. С нависшей над гардеробом полки на него недобро косились шляпы. Здесь же висели женские деловые костюмы, вечерние платья, домашние халаты и множество одежды повседневного назначения. Рядом с пачками рубашек Аксель увидел стопы мужского и женского нижнего белья, также не освобожденного от фабричной упаковки. В многочисленных ящичках он обнаружил несметное количество носков, чулок, перчаток, наручных часов, запонок, заколок для галстуков и прочих ювелирных украшений. Отомкнув дверцы, он уже знал, что увидит за ними, и не ошибся. Обуви в тумбе хватило бы на небольшой отряд национальной гвардии.
Несколько минут Соломон ломал себе голову над очередной загадкой, но так ни до чего путного и не додумался. А главное, он не мог понять одного: персонал клиники разъехался на долгожданный отдых. Они что — голыми уехали? Других-то помещений, насколько он для себя уяснил, здесь нет!
В тот момент, когда он достиг конца тумбы, ноги его обдало потоком прохладного воздуха. Он наклонился скорее рефлекторно, нежели из любопытства и сдвинул одежду в сторону. Труба воздуховода слепо уставилась в него темнеющим оком ведущего неизвестно куда, источающего холод провала. Он ощутил, не увидел, а именно ощутил внутри уводящего в глубь здания воздуховода некое движение, странное вращение тьмы и холода. Словно бармен с извращенной психикой и развитыми мистическими способностями готовил в своем дьявольском миксере непонятного назначения коктейль, смешивая несмешиваемое, соединяя несоединимое, втискивая одно в другое в бешеном водовороте зла. Аксель ощутил невольное головокружение, словно чудовищный смеситель пытался засосать и его как малозначительный, но вместе с тем желательный инградиент коктейля. Соломон в ужасе отпрянул.
Да что же такое происходит?! Никогда прежде он труса не праздновал, так что же случилось теперь? Откуда это всепоглощающее чувство страха? И тут его осенило. Он лихорадочно нашарил в кармане брикет компьютера-компенсатора, быстро достал его и посмотрел на индикатор. Система работала в дежурном режиме, а это в свою очередь означало, что никаких
Соломон Хук, ты превратился в труса! Ты превратился в труса? Он сжал чудовищные кулаки. Ну уж нет! Он проверил оставшиеся в бластере заряды, удовлетворенно кивнул и решительной походкой направился к притаившейся в дальней стене двери. Сейчас он узнает все об уезжающих нагишом в отпуск служащих, ко всему прочему не терпящих никаких личных мелочей даже в собственных карманах, а заодно и о его собственном двойнике, непонятно зачем обритом наголо…— Он непроизвольно покосился на труп.-…с лицом, способным превращаться в однородную стекловидную маску. Он и сам не знал, откуда в нем эта уверенность, тем не менее решительно двинулся к двери и не менее решительно отворил ее. В лицо неожиданно ударило горячим, густо напитанным озоном воздухом. Если бы вместо озона пахло серой, он бы подумал, что и впрямь спускается в преисподнюю. Аксель огляделся и увидел, что стоит на площадке ведущей вниз винтовой лестницы. На стенах мягко горели люминисцентные светильники, освещая ступени неестественно зеленым светом.
Соломон осторожно шагнул вниз, по отполированным до гладкости льда стальным ступеням. Бластер он держал наизготовку, словно наперед знал, что в конце пути его поджидает новая драка. Окружавшая его тишина казалась звенящей, она не успокаивала, но несла тревогу, как, впрочем, и все остальное, что довелось ему увидеть в этом странном месте.
Аксель успел сделать не более двух шагов, когда неожиданно почувствовал, что в силу неведомой причины он должен как можно скорее добраться до подвала. Словно он играл последнюю партию в покер, в которой долго блефовал, поднимая ставки, и теперь непременно должен выдержать выбранную тактику до конца — добраться до подвала как можно быстрее,— чтобы блеф удался, и выигрыш не достался противнику.
Он понесся по лестнице с такой скоростью, словно за ним гнались все черти Преисподней, и примерно через десяток ступеней почувствовал за собой погоню. Впрочем, «почувствовал» — неверное определение, потому что в нем возникло не ощущение погони, а необъяснимая уверенность в ее существовании.
Но вместо того, чтобы ускорить бег, словно вконец обезумевшая от ужаса дичь, Аксель остановился, как вкопанный и стремительно обернулся, вскидывая руку в рефлекторно нацеленном ударе. В мертвенном свете люминисцентных ламп Аксель успел различить контуры низкорослого профессорского тела, который сейчас уже не казался ему смешным японским болванчиком. С огромной скоростью и совершенно бесшумно, словно по воздуху, неслось черное человекообразное облако. Мгновенно среагировав на маневр противника облако молниеносно развернулось: перед Соломоном мелькнуло бледное пятно лица с традиционно покосившимися очками, которые сейчас ни у кого не вызвали бы даже легкой тени улыбки. В следующий миг инстинктивный удар Акселя достиг цели. Что-то внутри профессорской головы хрустнуло, и левую руку защищавшего свою жизнь человека пронзила острая боль.
Удар отбросил профессора — если только нападавший и профессор Фуджи являлись одним и тем же человеком, если нападавший вообще являлся человеком — к противоположной части лестницы и вниз по ступеням. Толстяк пытался удержаться, но по инерции всем телом заваливался вниз, несмотря на стальные перила, за которые он отчаянно старался удержаться. Аксель не стал ждать, чем закончится странное противоборство силы притяжения и упорства противника. Его разбитый в первом ударе кулак вторично вонзился в профессорское лицо, отбросив его обладателя на пару ступеней вниз. В то же мгновение вновь победно проухал бластер, и, широко раскинув руки, профессор Фуджи — или как он там назывался на самом деле, — кувыркаясь, покатился вниз по лестнице.
В последний момент в напутственной вспышке бластера Аксель успел увидеть обезумевшие глаза профессора и широко, словно для истошного крика, распяленный рот, но ни единого звука не сорвалось с губ толстяка-коротышки. Через мгновение он исчез за поворотом лестницы, и некоторое время Аксель слышал неестественно тяжелый звук катящегося по ступеням тела. Потом все стихло — труп нападавшего достиг нижней площадки.
Аксель безвольно опустился на ступени, только теперь осознав пожиравшее левый кулак пламя боли. Сжимавшая бластер правая рука судорожно дрожала. «Ничего, — успокаивал он себя.— Это реакция». И почему, спрашивается, никто не предупредил его, что профессорская морда вытесана из гранита? Смешно? Да не очень. Он положил бластер на колени, посмотрел на стремительно опухающий кулак и вернулся мыслями к профессору. Инстинктивно Соломон прислушался, ожидая, что вот-вот снизу донесется хоть какой-то шум, но слух его не уловил ни звука. Вторая ночная встреча закончилась вторичной его победой, и вновь над победителем повисла звенящая тревожная тишина и изматывающее душу чувство животного страха, от которого противно потели ладони и позорно дрожали колени.