Нераспустившийся цветок
Шрифт:
Оливер поднимает голову.
— Когда это произошло? Ты мне не рассказывала.
— На прошлой неделе, — я пожимаю плечами. — Я пыталась тебе позвонить, но ты не отвечал. А когда перезвонил, мы… ну…, — я широко раскрываю глаза и прочищаю горло.
Глаза Оливера становятся такими же, как и у меня, когда он понимает, о чем я говорю, а Джеки пытается подавить свою понимающую улыбку. Становится неудобно. Время сменить тему разговора.
— Эй, эй, эй! — Ченс входит через дверь в столовую с нахальной ухмылкой и… о Боже! Молния на его штанах не застегнута
— Здравствуй, дорогой. Я как раз собиралась нести пирог, — Джеки обнимает его по пути на кухню.
Ладно, значит, она не заметила.
— Рад видеть тебя, брат, — Ченс похлопывает Оливера по плечу.
— Я тоже, мужик.
Ченс идет вокруг стола ко мне.
— Вив, рад видеть тебя, как всегда, — в своей обычной манере, Ченс берет мою руку и целует, ухмыляясь сердитому Оливеру.
Я, тем не менее, не обращаю внимания на глупый поцелуй. Ченс стоит возле меня с открытой областью паха в нескольких дюймах от моего лица, разговаривая с Хью о новом грузовике, который он ищет, чтобы купить. Я таращусь на Оливера, пока он не переводит на меня взгляд. Кивая головой в сторону Ченса, я широко раскрываю глаза. Оливер смотрит на меня, затем быстро смотрит на Ченса и снова переводит взгляд на меня. Я увеличиваю движения головой и сигналы выражением лица. Он смотрит на Ченса снова и вздрагивает.
— О, мужик! Застегни штаны, Ченс. Это отвратительно. Убери это от Вивьен.
Ченс смотрит вниз и смеется, застегивая молнию.
— Извините, спешил сюда после… — он смотрит на Хью и прочищает горло, — … свидания.
Хью прикрывает рот кулаком и прочищает горло.
— Присаживайся, сынок. И в следующий раз пощади нас всех и взгляни на себя в зеркало перед тем, как присоединиться к нам за ужином.
— Как дела в Портленде? — присаживаясь, спрашивает Ченс.
Джеки снова спасает ситуацию, так как приносит пирог.
— Расскажи Оливеру о Ронни.
Ченс ворчит, когда Оливер начинает смеяться.
— Ты заменил меня женщиной, а?
— Я едва ли могу назвать ее женщиной. Она, в основном, мужчина, утративший свой пенис.
Все смеются, кроме Ченса.
— Я слышал, что она достаточно привлекательная, — говорит Оливер.
— Я не заметил, — Ченс откусывает кусок пирога.
— Чушь! Мужик… — Оливер качает головой, — … она, должно быть, что-то. Я никогда не видел, чтобы ты так реагировал раньше.
Ченс машет вилкой в воздухе.
— Я никак не реагирую. Вообще, мне уже следовало ее уволить.
— За что? — спрашивает Оливер.
— За неподчинение.
Я кашляю.
— Звучит так, будто Ченс альфа-самец.
— Ты бы хотела выяснить? — он играет бровями.
— Ты бы хотел пойти на следующее свидание со всеми своими зубами? — говорит Оливер, сжав зубы.
— Достаточно, мальчики. Мне бы хотелось знать, что произошло с почтительными молодыми людьми, которых мы воспитали.
Хью встает, глядя на свой телефон.
— Ну, если найдешь их, дорогая, дай мне знать, — улыбается он. — Мне нужно
Оливер и Ченс провожают отца, а я тем временем помогаю Джеки убрать со стола.
— Ты знаешь, если тебе когда-нибудь нужно будет поговорить, то я готова выслушать, — Джеки берет у меня тарелки и ставит их в раковину.
— Спасибо, — я моргаю, чтобы остановить наворачивающиеся слезы. Целый день я чувствовала, что вот-вот расплачусь. Мои эмоции съедают меня живьем. — Я просто хотела бы ему помочь, вот и все.
— Ох, дорогая, ты помогаешь. Хотела бы я, чтобы ты это поняла. Он бы не поехал обратно в Портленд, если бы не встретил тебя.
Я поднимаю взгляд и смеюсь, потому что сейчас это не слишком успокаивает.
Она берет меня за руки и сжимает их.
— Я знаю, что это тяжело для тебя, но верь мне, когда я говорю, что Оливер найдет дорогу назад к тебе. Даже если он этого не осознает, это именно то, что он делает.
Я качаю головой и проглатываю эмоции.
— Просто это все кажется как один и тот же а по кругу.
— Так и есть, и я надеюсь и молюсь от всего сердца, чтобы у вас обоих хватило всего, чтобы пережить это. Не только любви, а также и дружбы, и уважения. Вы смеетесь и заигрываете друг с другом, и страсти между вами достаточно, чтобы заставить маму, как я, покраснеть.
Мы обе улыбаемся.
— Разговоры помогают, и, если ты вдруг не слышала, я — достаточно хороший слушатель.
Я улыбаюсь и обнимаю ее.
— Спасибо, я вспомню об этом, когда меня снова настигнут моменты грусти.
— Звони в любое время, ладно?
Я киваю.
— Что здесь происходит? — спрашивает Ченс, когда они с Оливером возвращаются в дом.
— Женские разговоры, — отвечает Джеки.
Я провожу пальцами в уголках глаз и вижу понимание на лице Оливера.
— Мы уезжаем, мама, —он обнимает ее.
— Счастливого пути, Оливер.
Ченс тоже обнимает его.
— Сообщи, когда вернешься и будешь работать со мной. Я уволю женщину.
— Неа… слишком весело слышать, как она не дает тебе спуску.
Ченс бормочет что-то себе под нос.
Оливер протягивает руку.
— Пойдем?
— Пойдем.
***
Оливер
Боль в ее глазах наполняет меня виной. Еще большей виной. Клянусь, я уже утопаю в ней. Мелани, Кэролайн, ее родители, мои родители, Вивьен… это подавляет меня со всех сторон.
Мы кормим Розенберга и идем наверх. Между нами грусть, которую тяжело игнорировать. Я скучаю по ее смеху. Я получил умеренную версию его сегодня вечером, но он был не такой, как я его помню. Вивьен, в которую я влюбился, милая и нахальная с беззаботным отношением и страстью к пончикам. Я не видел, как она ест пончики на протяжении нескольких месяцев. Может, я ее слишком утомляю. У каждого есть точка преломления. Я боюсь, что Вивьен была такая отзывчивая или податливая со мной, что она может сломаться, и это было бы так неуловимо, что я бы этого даже не заметил, пока не было бы слишком поздно.