Нерассказанная история США

Стоун Оливер

Понимание разницы между двумя интерпретациями послевоенных намерений СССР крайне важно. Мало того что у СССР не было проекта послевоенной советизации Восточной Европы; он надеялся поддерживать с союзниками военного времени отношения, основанные на дружбе и взаимодействии. Меньше всего хотелось СССР конфронтации с Западом. Как поясняют русские ученые Владислав Зубок и Константин Плешаков, в Кремле не было «никакого генерального плана, а желания Сталина всегда сурово сдерживались ужасной разрухой СССР во время Второй мировой войны и существованием американской атомной монополии»⁸⁷.

К сожалению, статья Кеннана в Foreign Affairs предлагала тот же черно-белый анализ склонности СССР к завоеваниям. Кеннан потом долго сожалел, что в его словах увидели поддержку именно тому милитаристскому ответу Советам, против которого он позднее решительно выступал. Оглядываясь на прошлое, он испытал потрясение, увидев в одной своей телеграмме еще более откровенный воинственный призыв – теперь телеграмма в его глазах выглядела так, словно ее написали «Дочери американской революции» во время гневного антикоммунистического

выступления⁸⁸. Журналист Уолтер Липпман критиковал Кеннана за обращение к военным, а не мирным средствам урегулирования конфликтов и за всемирное распространение его политики сдерживания, не делающей различий между жизненно важными интересами и второстепенными. Он опасался, что такая политика будет означать «бесконечное вмешательство в дела всех стран, которые, как предполагается, должны “сдерживать” СССР». К тому же эта политика нарушала Конституцию США, наделив слишком большой властью президента как главнокомандующего вооруженными силами⁸⁹.

Пока Трумэн запугивал американцев байками о коммунистах за рубежом, республиканцы поступали аналогичным образом в отношении коммунистов внутри страны. Трумэн решил превзойти республиканцев, использовав их же приемы. Уже через девять дней после выступления с призывом к международному крестовому походу против коммунизма он торжественно представил сложную программу, нацеленную на «выкорчевывание» людей, подозреваемых в подрывной деятельности, из учреждений федерального правительства – при всем том, что, как позднее признал советник Белого дома Кларк Клиффорд, «президент не придавал слишком большого значения так называемой коммунистической панике. Он считал, что по большей части это все ерунда. Но политическое давление было такой силы, что ему пришлось “признать” реальность угрозы… Мы не считали эту ситуацию настоящей проблемой. Настоящая проблема только-только создавалась. В стране нарастала истерия»⁹⁰. Трумэн приказал проверить на благонадежность всех государственных служащих. Обвиняемые не могли ни узнать, кто их обвиняет, ни выяснить основание обвинений. «Не такие, как надо» представления о религии, сексуальном поведении, внешней политике или расе могли заклеймить человека как неблагонадежного. Председатель Комитета по благонадежности Министерства внутренних дел заметил: «Конечно, если человек выступает за расовое равенство, это еще не значит, что он коммунист, но вы невольно присмотритесь к такому человеку внимательнее, правда?» ФБР проводило расследование по горячим следам, как только госслужащие попадали в «черный список». Даже Трумэн опасался, что ФБР под руководством Эдгара Гувера может стать «американским гестапо». Клиффорд тоже считал, что Гувер «очень близко подошел к тому, чтобы стать американским фашистом»⁹¹. Власти организовывали массовые собрания, где служащие пели «Боже, благослови Америку» и клялись защищать свободу. В 1947–1951 годах комитеты по благонадежности уволили приблизительно 300 госслужащих и принудили уйти в отставку в 10 раз больше, таким образом возведя вину в соучастии в ранг системы и поощряя отупляющий конформизм, в результате чего большая часть американцев стала отождествлять инакомыслие с неблагонадежностью.

В октябре 1947 года Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, существовавшая в рамках палаты представителей, провела в Голливуде открытые слушания о коммунистическом влиянии. Комиссия вызвала для допроса 11 подозрительных лиц, включая кое-кого из самых видных сценаристов и режиссеров Голливуда. Сославшись на Первую поправку к Конституции, десять из них отказались отвечать на вопрос, являются ли они членами компартии – что абсолютно законно, – и были преданы суду за неуважение к конгрессу. Одиннадцатый, драматург Бертольт Брехт, заявил, что не является коммунистом, и бежал в Восточную Германию. Ранее Брехт переехал в Голливуд, спасаясь от нацистов. Вместо того чтобы встать на защиту своих сотрудников, директора голливудских киностудий осудили «голливудскую десятку» и обязались не нанимать никого, в чьей политической благонадежности они не уверены. Среди свидетелей обвинения, показавших, что коммунистическая угроза в Голливуде реальна, был президент Гильдии киноактеров США Рональд Рейган. Роберт Тейлор, Гэри Купер и Уолт Дисней согласились с ним. Намного больше голливудских звезд публично осудило устроенную конгрессом «охоту на ведьм»: Хэмфри Богарт, Грегори Пек, Джин Келли, Уильям Уайлер, Люсиль Болл, Фрэнк Синатра, Берт Ланкастер, Эдвард Робинсон, Лорен Бэколл, Орсон Уэллс, Кэтрин Хепберн, Пит Сигер, Генри Фонда, Этель Берримор, Бенни Гудмен и Граучо Маркс. Но, несмотря на все усилия, в следующем году «десятка» была признана виновной в неуважении к органу власти и приговорена к тюремному заключению.

В июле 1947 года, после пяти месяцев слушаний и жарких дебатов, конгресс одобрил самую крупную военную реформу за всю историю США. Согласно Закону о национальной безопасности, была создана Национальная военная служба (позднее переименованная в Министерство обороны), включающая в себя министерства армии, ВМС и ВВС и возглавляемая министром обороны, а также Комитет начальников штабов. Первым министром обороны Трумэн назначил антисоветчика и противника всяких компромиссов Джеймса Форрестола. Создание американских ВВС как самостоятельного вида вооруженных сил подтверждало важность атомной войны в будущем военном планировании.

Закон предусматривал также создание Совета национальной безопасности (СНБ), Военного совета, Управления ресурсов национальной безопасности и Центрального разведывательного управления (ЦРУ). Маршалл выступал против создания всех этих организаций, поскольку они позволяли вооруженным силам оказывать слишком большое влияние на внешнюю политику и урезали конституционные полномочия президента и госсекретаря. Сам Трумэн боялся, что ЦРУ может превратиться в «гестапо» или «военную диктатуру»⁹². Характер ЦРУ, окруженного завесой глубокой

секретности, беспокоил Ачесона, который писал: «У меня возникли очень недобрые предчувствия насчет этой организации, и я предупредил президента, что если ЦРУ будет создано именно таким образом, то ни он, ни СНБ и никто другой не смогут знать, что оно делает, не смогут им управлять». Хотя закон специально уполномочил ЦРУ только собирать, анализировать и доводить разведданные до ведома соответствующих органов, оно также получало право на выполнение «других функций и обязанностей, связанных с разведкой и вопросами национальной безопасности». ЦРУ воспользовалось размытой формулировкой для проведения сотен тайных операций, включая 81 операцию только в период второго срока президентства Трумэна.

В конце сентября 1947 года Кеннан убедил Форрестола создать «корпус десантно-диверсионных войск» – это предложение Форрестол горячо поддержал, – хотя КНШ не рекомендовал создавать «корпус десантно-диверсионных войск и училища по подготовке их личного состава». В декабре Трумэн одобрил секретную директиву СНБ 4/A, уполномочив ЦРУ проводить тайные операции. В сентябре 1945 года он отменил право Управления стратегических служб на проведение тайных военизированных операций, теперь же вернул такое право. Летом 1948 года он одобрил директиву СНБ 10/2, которая предписывала проводить «пропаганду; экономическую войну; превентивные прямые действия, включая диверсии, противодействие диверсиям, организацию взрывов и меры по вывозу людей и материальных ценностей; подрывную работу против иностранных государств, включая помощь подпольному движению сопротивления, партизанам и эмигрантским группам освобождения; поддержку антикоммунистических групп в странах свободного мира, находящихся под угрозой» [60] . Эти действия следовало осуществлять таким образом, чтобы американское правительство всегда могло отречься от них, не вызывая излишних сомнений. В августе 1948 года Трумэн одобрил директиву СНБ 20, разрешившую проведение диверсионных операций в Советском Союзе и странах Восточной Европы⁹³.

60

Цит. по изданию: Яковлев Н. Н. ЦРУ против СССР.

Даже на первый взгляд мягкий «план Маршалла» обеспечивал прикрытие для подрывной деятельности. Половина из 10 % денежных средств, ассигнованных на административные затраты, шла на финансирование секретных операций через отдел ЦРУ по координации политики, директор которого, Фрэнк Визнер, был подотчетен министру обороны и госсекретарю. Тим Вейнер назвал это «глобальной схемой отмывания денег». Полковник Аллен Гриффин, возглавивший дальневосточное подразделение «плана Маршалла», признавался: «Мы сделаем вид, что ничего не замечаем, и окажем им небольшую помощь. Разрешим запустить руку в наш карман». Кеннан, создатель программы, назвал ее «торжественным началом организованной политической войны». Благодаря выделенным средствам ЦРУ основало целую сеть подставных организаций, вербовавших иностранцев на роль бойцов передовой начавшихся пропагандистских войн. Иногда они не только занимались пропагандой, но и просачивались в профсоюзы и другие организации и создавали подпольные группы. Форрестол и Пентагон хотели, чтобы программы способствовали большему, включая «партизанские движения… подпольные армии… диверсии и убийства»⁹⁴.

Часть денег от «плана Маршалла» шла на поддержку партизанской армии на Украине, называвшейся «Нахтигаль» и созданной вермахтом весной 1941 года с помощью Степана Бандеры [61] , главы радикального крыла Организации украинских националистов – ОУН-Б. В 1942 году Мыкола Лебидь основал боевое ответвление ОУН – Украинскую повстанческую армию (УПА). Она состояла из украинских ультранационалистов и коллаборационистов, которые сеяли опустошение в регионе, помогая немцам или самостоятельно совершая убийства тысяч евреев, советских активистов и поляков, а иногда также сражаясь с немцами, которые не одобрили планы ОУН-Б о создании самостоятельного украинского государства. В 1944 году Лебидь помог сформировать Украинский главный освободительный совет (УГВР), являвшийся политическим крылом организации.

61

Батальон «Нахтигаль» (в составе спецподразделения абвера «Бранденбург 800») был создан распоряжением начальника абвера адмирала В. Канариса в феврале 1941 года. Участвовал в операции «Барбаросса» и уничтожении мирных жителей во Львове. Затем переброшен на Запад и переименован в 201-й вспомогательный батальон немецкой полиции. Расформирован в декабре 1942 года. Прямого отношения к послевоенной деятельности бандеровцев не имел. Вероятно, путаница вызвана тем, что военным крылом ОУН—УПА командовал бывший командир батальона гауптман (капитан) немецкой армии Р. Шухевич.

В конце войны Лебидь бежал в Рим и связался с союзниками. В 1947 году с ним начала работать служба контрразведки армии США, которая тайком вывезла его в Мюнхен, где уже в следующем году он начал работать на ЦРУ. В июне 1949 года ЦРУ вывезло его в США. Когда спустя какое-то время Министерство юстиции попыталось его выслать, Аллен Даллес заявил, что он «бесценен для ЦРУ» и оказывал помощь в «особо важных операциях»⁹⁵.

Среди этих операций – «специальных проектов» Визнера – были и те, которыми тайно руководил находившийся в Мюнхене агент ЦРУ Стив Таннер, в конце 1948 года приступивший к работе с УГВР. Через год он уже готовил агентов для проникновения обратно на Украину. 5 сентября 1949 года ЦРУ десантировало туда первого украинского агента. Операция продолжалась пять лет, но особых результатов не принесла. И хотя Советы быстро разоблачили большинство агентов, такие операции ясно показали, на что готовы пойти США, желая свергнуть советский контроль над Восточной Европой⁹⁶.