Нераздельные

Шустерман Нил

— Где Старки? — звучит закономерный вопрос, и не от одного аистенка, а от многих. Народ перешептывается, не осмеливаясь спросить Бэм или Дживана. Аистята перепуганы. Полны надежды. Разозлены. Словом, в них кипит слишком много разных эмоций, сразу не разберешься.

Хэйден осторожно приближается к прибывшим, зная, что за ним наблюдают. За всей их троицей в этот момент следят особенно пристально.

— Только не рассказывайте, что вас застигла буря на горном перевале и вам пришлось поступить как партии Доннера, — говорит Хэйден. — Если вы съели Старки, надеюсь,

оставили мне кусочек грудинки?

— Не смешно, — отрезает Бэм немного слишком громко, так что Хэйден понимает — это она для виду. — На нас напали орган-пираты. Повезло еще, что мы вышли из переделки с целыми шкурами. — Она замолкает. Тем временем к ним подходят все новые и новые ребята, влекомые необъяснимым притяжением трагедии. — Они узнали Старки. Нас с Дживаном транкировали и бросили. Очнулись — а Старки нет. Они забрали его.

Ни ахов, ни криков, лишь молчание. Дживан пытается улизнуть, не желая оставаться в центре внимания, но Бэм крепко держит его за плечо — не вырваться.

— Старки забрали? — пищит один маленький аистенок. Хэйден припоминает — мальчуган с трудом поднимал свое оружие во время последней военной операции.

— Мне жаль, — отвечает Бэм. — Мы не смогли помешать.

И, к изумлению Хэйдена, глаза Бэм заволакиваются слезами. Либо она очень хорошая актриса, либо хотя бы частично ее эмоции настоящие.

— И что теперь? — спрашивает кто-то.

— Продолжим без него, — отвечает Бэм с едва различимыми властными нотками в голосе. — Всем собраться в турбинной. Необходимо принять кое-какие решения.

Молва о случившемся разносится быстро, и мрачная безнадежность постепенно отступает по мере того, как каждый проникается идеей мира без Старки. Три девицы из его личного гарема то утешают друг друга, то бранятся. Они единственные, кто искренне скорбит по пропавшему. Даже Гарсон Де-Грютт и прочие приверженцы вождя быстро забывают о трауре и начинают соревноваться за лидерство в новой иерархии. Но когда чуть позже Бэм обращается к народу, она держится с таким авторитетом, что каждому ясно, кто теперь командир. С этого момента борьба пойдет только за места ниже ее позиции.

Бэм не столько произносит речь, сколько объясняет, как обстоят дела. Это не полубезумный воинственный клич, какого можно было бы ожидать от Старки. В ее словах — отрезвляющая доза суровой действительности. Три основных тезиса:

• Мы — банда отщепенцев, за головы которых назначена награда.

• Наши друзья-хлопатели — хуже, чем наши враги.

• Если мы намерены остаться целыми и невредимыми, надо прекратить нападения на заготовительные лагеря. Немедленно.

И хотя кое-кто начинает хорохориться и призывать к отмщению — наверняка это то, чего хотелось бы Старки — их голоса слабы и не находят отклика у других ребят. Декларация Бэм кладет конец их самоубийственной военной кампании, и теперь у аистят новая цель — выжить. А с такой целью не поспоришь.

— Отличная работа! — хвалит Хэйден, застав Бэм в оружейной одну. — А мне ты расскажешь, что произошло на самом деле?

— Сам знаешь. Твой план произошел, вот что. Все

сработало, Старки угодил прямиком в ловушку, как ты и говорил.

Бэм рассказывает о видеоклипе, предусмотрительно заложенном в компьютер, скопированном и размещенном на множестве виртуальных серверов. Что-то вроде ядерных сил сдерживания. Если Старки взбрыкнет, ему не поздоровится.

— А вдруг он возьмет и заявится обратно? — спрашивает Бэм. — Уверен, что он этого не сделает?

Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным на 100 процентов, но Хэйден не сомневается:

— В борьбе между эго и желанием отплатить победит эго. Имидж для Старки важнее мести. Возможно, он попытается, но для этого ему сначала понадобится вновь сколотить себе армию.

Бэм кривит рот, но мина выходит не такой устрашающей, как раньше.

— Меня прям бесит, что ты знаешь Старки лучше, чем я!

— Судить о характерах — мой конек, — отзывается Хэйден. — Кстати, большинство людей не разглядело бы в тебе ничего, кроме агрессии и необходимости в дезодоранте посильнее, но мне кажется, что из тебя выйдет почти такой же хороший предводитель, как Коннор на Кладбище.

Бэм одаривает его поддельно сердитым взглядом.

— Ты хоть раз пробовал сделать комплимент и при этом не превратить его в оскорбление?

— Не-а. Это выше моих сил. В чем и заключается мой шарм.

Бэм снова принимается разбирать сваленное грудой оружие, Хэйден помогает ей. Они проверяют, разряжено ли оно, стоит ли на предохранителе. Когда дело касается смертельно опасных огневых средств, осторожность не может быть излишней.

Бэм на мгновение приостанавливается, глядя на кучу стволов перед ними.

— Ясное дело, у Старки от неограниченной власти крыша съехала, — говорит она. — Но то, что он делал… Ну, было ведь не только плохое. У нас более пятисот человек, которые были бы сейчас разобраны на запчасти, если бы не он, и это не считая не-аистят, что мы освободили из лагерей.

Хотя Хэйден не склонен оправдывать тиранию, он решает не спорить.

— Если брать общую картину, то, возможно, цель оправдывает средства, — он пожимает плечами, — а возможно и нет. Зато теперь я точно знаю, что больше никого не повесят, не застрелят, словом, не казнят во имя справедливости, как ее понимал Мейсон Старки. Да, не забудь: мы только что предотвратили поголовное истребление ни в чем не повинных детей.

— Которых теперь расплетут согласно графику, — подхватывает Бэм.

— Но это сделаем не мы.

В оружейную заходит несколько аистят — сдать свои пушки. Бэм благодарит, и они торопятся убраться, обрадовавшись, что это теперь не их забота. Решено, что отныне аистята сохранят ровно столько оружия, сколько надо для обороны — на случай если понадобится защищаться. Остальное они бросят здесь, на станции, когда уйдут; а уходить им нужно как можно скорее. Заправилы «клаки» скоро узнают, что Старки больше нет, а там поди догадайся, что они предпримут. Может, спустятся с небес целой армадой вертолетов без опознавательных знаков и сотрут их всех в порошок. С них станется.