Неразрезанные страницы
Шрифт:
Тут полковник остановился и сделал пируэт вместе с Маней. Маня неуклюже поворотилась.
– Ррраз – и записи с камер! А на камерах все отображено в достоверности, и как приезжал, и как приходил! Это она начальника охраны задобрила, он ей записи все отдал! И приключился скандал в благородном семействе на всю ивановскую! В общем, охранника в шею, папа оттуда съехал, подруженция тоже куда-то подевалась, а мужики местные на собрании колхоза порешили от греха подальше камеры с улиц-то поубирать! Мало ли кто куда ходит! Они все, может, ходят,
– Короче, нет на улицах камер.
– Нет. А вот та камера, которая на въезде, машину компьютерщика зафиксировала. И номера ее у охраны были. Помощница Балашова звонила и предупреждала, что приедет курьер, привезет журналы. И номер машины указала. Он заехал, все честь по чести, а через двадцать минут вылетел, как ошпаренный, и помчался в сторону Москвы. Где, я тебя спрашиваю, он все это время был и что делал, если журналы так и не привез?..
– А он сам что говорит?
– А все то же самое и говорит. Был, говорит, в доме Балашова, там, говорит, не застал никого, оставил пакет, и тю-тю.
– На это двадцати минут много. И у Балашова гуляли гости!.. Зачем врать, что дом пустой?..
– Умница-а-а ты моя-я-я! Ну, чистый Буран! Вот я его, Бурана, к примеру, спрашиваю: «Ты почему, Буран, не говоришь, а? Ты когда заговоришь словами человеческими?» А он мне на это отвечает…
– Отстань ты со своим Бураном, ваше высокоблагородие!..
– То есть ты улавливаешь, что двадцать минут эти он куда-то употребил, и похоже, как раз на убиенного!.. И вот тут начинаются нестыковки не просто какие-нибудь. Офигенные нестыковки начинаются.
Полковник остановился и взял Маню за пуговицу пальто.
– Если он его убивал в поселке, то где?.. Под чьим-нибудь чужим забором? Весь этот поселок, будь он неладен, сплошные заборы! Если не в поселке, то зачем его туда понесло? С трупом в багажнике понесло, заметь, потому что после выезда из поселка убивать ему было уже некогда. Он со МКАДа в отделение звонил, а до этого все время ехал, на МКАДе-то камеры никто не отменял! Если он не убивал в поселке, но все-таки там был, то где именно был?! Раньше он никогда туда не наезжал, мы все охранные файлы подняли, начиная от царя Гороха!
– Даже я туда никогда не наезжала, – призналась Маня.
– Если б ты там была хоть раз, я б тебя вызвал сразу! – Полковник Никоненко помолчал. – А дальше вообще чертовщина, Манюнечка. Допустим, компьютерщик Балашова убил. Допустим, пистолет где-то сбросил. И труп в багажник запихнул. Только вот главный вопрос современности остается – зачем?!
– Есть еще один главный вопрос современности, – задумчиво проговорила Поливанова. – Если Береговой все это проделал, зачем сдаваться поехал? Вот это – зачем так зачем!
– Вот и получается, что единственное логичное объяснение – та чушь собачья, которую он несет, понимаешь?.. Открыл случайно багажник, там труп, он его повез в полицию. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.
– Но в поселке-то он
– Вот именно. Есть еще одна штука. Совсем не в коня, не в Красную армию.
– Постой, дай угадаю, – предложила писательница Покровская, как будто все это веселая игра, продолжение того спектакля, что смотрела Митрофанова весь вечер, или детектив, который она сочиняла на ходу. – Береговой не знает, из чего был убит Балашов. Так?
– Хуже. Он не знает, как именно был убит Балашов! Все твердит про какую-то рану на голове, а убили выстрелом в сердце, почти в упор. – Тут Никоненко махнул на Маню рукой. – Да, да, не встревай!.. Пороховых следов на одежде компьютерщика никаких!.. И если бы не «громкое дело» и не «особый контроль», пришлось бы нам твоего приятеля выпускать без разговоров. Поняла, Манюнечка?..
Поливанова шла молча, раздумывала. Один раз поскользнулась, и полковник бережно поддержал ее под локоть. Про Митрофанову они словно забыли.
– Так что если хочешь спасать – спасай, – через какое-то время сказал Никоненко и сильно, по-лошадиному вздохнул. – Но меня в это дело не впутывай. Я тебе не помощник.
– Опять врешь, ваше высокоблагородие! Ты мне все выложил, для этого на улицу специально потащил, ты знаешь, что Береговой не убивал, и говоришь – не помощник!..
– Как хочешь, так и понимай. Мое дело сторона. Я летом в Астрахань с мужиками наладился, а там посмотрим.
– А если я тебе настоящего убийцу за хобот приведу, – живо спросила Поливанова, – ты его на Берегового поменяешь?..
– Да где же его взять, настоящего-то?! Ты сейчас, конечно, в самодеятельность ударишься, тебя хлебом не корми, дай спасти урода какого-нибудь, но самодеятельности твоей грош цена, а из профессионалов тебе никто помогать не станет, точно говорю. Дело уж больно громкое выходит, и закрывать его надо по-быстрому, чтобы, не дай бог, до каких-нибудь заявлений президента или премьера не дошло! А вместе с делом и этого твоего компьютерщика закроют всерьез и надолго.
– Но это же… ужасно! – Это Митрофанова выкрикнула ни с того ни с сего, и они оба на нее оглянулись.
Никоненко пожал плечами, повернулся и пошел. Маня вышагивала рядом, задумчиво смотрела в лужи. В лужах дрожали огни.
– Посоветуй мне что-нибудь, Игорь.
– А тут только один совет. Начинай в падучей биться.
– Что это значит?
– А то и значит, – медленно выговорил полковник Никоненко. – Хватай журналюгу, который тебя по тревоге поднял, и начинайте всю эту канитель, которую вы так обожаете!.. Требуйте честного расследования, полной прозрачности следствия, требуйте, чтоб все по закону! Правозащитников каких-нибудь подключи, поголосистей. Пусть напирают на подтасовку фактов, на то, что дело сфабриковано и грамотный адвокат его в два счета развалит! На то, что справедливость в нашей стране только для избранных, а для простых людей беззаконие и мрачные застенки.