Нерозначники

Завьялов Александр Николаевич

– - Сама схожу, -- и только хвост за дверьми мелькнул.

Кит разволновался, конечно, а все же не до трясавицы. У него, знаешь, особая сторожковая система налажена. На разных гостей и сигналы специальные назначены. Если верховные доглядатели нагрянут, одна мелодия играет, верши -- другая звучит, ну и на птиц тоже своя музыка предусмотрена. До тридцати мелодий так-то.

Сразу и догадался, что птица какая-то прилетела, с ночных. Кит осторожно, чтобы не греметь, положил крышку на сковороду, присел на табурет и прислушался чутко.

Лему всю прям и скосило,

когда она старую сову-ушанью увидела. Да и то сказать, устала от всех этих новостей, которые Опалиха приносит. И всё-то у неё одна история страшней другой случается. Жути нагромодить -- это первая она в лесу мастерица. Всполошит лесовинов, бывало, а на деле вовсе пустяшно оказывается. Раньше ушанья каждую ночь и через ночь с докладом являлась, но с недавних пор Кит нагрозил ей (он только с птицами да зверями строгий), если понапрасну беспокоить будет.

Хотела Лема прикрикнуть на вестунью-наброду, но видит: не в себе та вовсе, глаза ошалелые в кои-то веки и дрожит вся, ажно снег с кокорины, на которой сидит, сыплется.

– - Беда! Беда в лесу!
– - выпалила Опалиха и чуть с копаня не свалилась.

– - У тебя всегда беда. Шла бы ты домой, -- скучающе сказала Лема.-- Сегодня ночью Стыня Ледовитка обещалась, жуткий мороз будет. Мы всех оповестили, а ты, конечно, не слышала! Иди, готовься.

Сова сразу в крик.

– - Срочное у меня! Потом в слезах плавать будете!

– - У тебя всегда срочно. Ладно, говори, только быстрее.

Сова вскинула важно голову и принялась рассказывать:

– - Вылетела я на охоту и вдруг вижу: неболёт какой-то чудной. Не зверь, не птица, а искусное что-то, с камня делано. Я такой у... в городе видала. В городе-то я бываю, а как же. В конце зимы обычно наведываюсь. Снегу набухает -- до мышей трудно добраться, а в городе мышки завсегда. Хоть и страх там один, жуть. Шуму-то шуму!..

– - Говори уж, что стряслось?!

Ушанья словно и не слышит.

– - А свету там, свету! Ночью, как днём. Слепит ажно. А от машин этих ярки лучи полыхают. Знаю уж, как энти машины выглядят, а как же. Я однажды не убереглась -- как мне ожгло светом очи!
– - сова ткнула себя маховым пером в глаз.-- Я потом целу неделю компрессы на глаза накладывала. Жуть, и вспомнить страшно!

– - Я всё это давно знаю, сто раз уже слышала...
– - поморщилась Лема.
– - Говори о деле.

– - О деле и говорю, -- недовольно пырхнула сова.
– - А тут думаю, оглохла я, что ль? Ни звука от машины этой, и света нет. Так жеть по дороге ползёт, а то и в воздух подымится, и летит, как мы, совы, только без крыльев.

Опять захотелось Леме погнать сову, но та что-то совсем разволновалась -- не похоже, что обманывает. Ладно, решила Лема, если опять зря полошит, я ей устрою!

– - Дай, думаю, прослежу за неболётом, -- важно подбоченилась Опалиха.-- Я-то сразу поняла, зачем этот неболёт ночью в лес заявился...
– - и со значением на Лему глянула. А Лема молчит, будто и не интересно ей вовсе. Сова и говорит: -- Знаю я: хотят нас, сов, извести. Сейчас вот они над лесом поднялись и стали нас, сов,

высматривать.

– -Давно пора...
– - прошептала Лема.

А Опалиха будто и не слышит, туда-сюда по кокорине давай выхаживать.

– - Вскорости и ночью без опаски не полетаешь. Наскочишь ишо на такой неболёт -- и поминай как звали! Меня-то, конечно, не запугать! Проследовала я уж за неболётом. Пока он не остановился, смотрела за ним. Спасаю лес всегда...-- сова опять загадочно посмотрела на Лему и выдала: -- Видела я, кто из неболёта вышел...

– - Ну, и кто?
– - без всякого интереса спросила волчица.

– - Узнала я его...
– - важно сказала сова.

– - Кого опять?

– - А того, кто летом в меня целил и чуть жизни не лишил...

Лема вовсе заскучала, а всё же решила дослушать.

...-- Только он тогда из-за тучи выглядывал и молоньей в меня метил.

– - И ты его, конечно, запомнила?..
– - насмешливо спросила Лема.

– - Он, не сумлевайся. Чтоб мне без перьев остаться! Как он уперёд рукой-от взметнул -- страх ярый!
– - и сова сама расправила правое крыло, выставила его перед собой.
– - И как из той руки да молонья вырвется! Тут неболёта и не стало.

– - Верши, значит, были, -- догадалась Лема.
– - И сколько их?

– - Сколь, сколь...
– - напыжилась опять Опалиха.
– - Трое вроде... Двое-то живинькие такие, а один вроде как и помер...

– - Ты что болтаешь?
– - всё же рассердилась Лема.
– - Верша помер!.. Несёшь всякую чушь! Всё! С меня хватит!
– - и уж хотела вниз соскользнуть, да ушанья придержала.

– - Погодь, погодь, -- кричит, -- что, я врать буду, что ли?! Энти двое как есть положили его на снег, а он и не дрыгнулся.

– - Может, человек был?
– - охолонула Лему внезапная догадка.
– - Ты точно видела?

– - Можа, и человек. Кто ж его знает, я в них не разбираюсь.

– - Что ж ты... мне тут!..
– - закричала Лема, да как сиганёт вниз -- сова только клюв и успела открыть. Так и осталась растерянная, с раззявым клювом: о главном-то не поговорили... Плакала пенсия, получается.

Влетела Лема на кухоньку и чуть Кита не сшибла. Лесовин как увидел её, так и обробел сразу. Да и то сказать, шерсть у волчицы на загривке ощетинилась, глаза красны как кисель, и слезятся. Верный признак: разволновалась Лема не на шутку. Сразу и сказать ничего не смогла. На Кита глаза выпучила и хвостом по полу хлещет. То ли новость её так сильно ушибла, то ли раздумывает, как сказать, чтобы Кит не сразу убоялся.

– - Верши в лесу!
– - вдруг выпалила она.

Напугала Кита всё-таки.

– - К нам идут?
– - перехваченным голосом спросил он.

– - Может, и к нам. Человека там какого-то привезли. Лететь надо. Наверно, помощь наша нужна.

Кит совсем расстроился.

– - Может, не пойдём? Скажем, что не знали...
– - запричитал было он, но Лема так глянула, что у него всякая охота перечить пропала.
– - А поесть?

– - Какой!..
– - вспыхнула волчица.
– - Там человек погибает!