Неряшка
Шрифт:
«Как же с ней надо разговаривать, чтобы она не плакала? Что ни скажу – всё не то, всё не так, – с досадой думал Бибика, крутя баранку машины. – Ох-хо-хох…Эхе-хе…»
До речки оставалось совсем немного, когда грузовичок остановился.
– Приехали? – спросила Неряшка.
– Почти, – ответил Бибика. – Дальше ехать нельзя потому, что обрыв слишком крутой и машина может свалится в реку. Выходим.
Водитель вышел из кабины, подошёл к кузову и помог Неряшке спрыгнуть на землю. Она распрямила свою кривоватую спинку, закрыла
– Речка. Настоящая речка.
– Да, – поддержал её Бибика. – Самая, что ни на есть настоящая.
Они присели на траву возле своего грузовика и молча смотрели вдаль, наблюдая за лениво плескающимися волнами. Никому из них не хотелось ничего говорить, делать и обсуждать. Обоим хотелось лишь одного, – безмолвно сидеть вот так вот на берегу, глядя на волны, приближающийся к ним парус лодки и слушать шум ветра, то наклоняющего, то выпрямляющего невысокую прибрежную траву и далёкие заросли камышей.
Неряшка вдруг заморгала глазами, захлюпала носом и уткнулась в свои плюшевые ручки. Бибика повернулся к ней и, пытаясь заглянуть в её лицо, спросил:
– Ты что это? Плачешь? Отчего вдруг?
– Не знаю…Наверное, от счастья…
– А-а-а…– только и смог он выдавить из себя, так ничего и не поняв. – Когда-то очень давно Ухогорлонос рассказывал нам про счастье, но я уже всё это позабыл…Помню лишь то, что счастье это когда отчего-то вдруг становится очень здорово.
– Так ты сейчас тоже…счастлив?
– Нет. Мне просто очень здорово, – ответил Бибика.
– Мне тоже, – сказала Неряшка. – Тра-ля-ля-ля-ля-ля-я-я! Ля-ля-ля-тру-ля-ля-я-я! – вдруг ни с того ни с сего весело «залялякала» она.
– Чего ты? Что за ерунду ты кричишь? – опасливо отпрянул от неё Бибика.
– Я не кричу, а пою счастливую песенку! – задорно ответила она.
– Счастливую песенку? Что-то я никогда не слышал такой песенки…
– Ты никогда её не слышал потому, что я только что её сочинила! Тра-ля-ля-ля-ля-ля-я-я! Ля-ля-ля-тру-ля-ля-я! – снова запела она, весело махая головой.
– Мне кажется, что я слышал похожее траляляканье от той девочки, которая держала тебя на руках тогда в то воскресенье… – вдруг сказал Бибика.
– Арина? Ты про неё вспомнил? – спросила Неряшка, прервав своё веселье.
– Да. Я про неё как раз и вспомнил. Она чем-то была похожа на тебя с её короткой рукой и волочившейся по земле ногой…И ещё она почему-то ходила опираясь на два костыля. Почему?
– Это потому, что она совсем не может стоять на ногах без этих костылей и очень скоро умрёт по-настоящему, – сказала Неряшка и, смахнув слезу, уткнулась в землю, – и это она напевала эту песенку…
– Умрёт по-настоящему? – удивился Бибика. – Это в самую взаправду, а не понарошку?
– Да. – грустно ответила Неряшка. – В самую взаправду…
– А откуда ты это знаешь?
– Я слышала как её мама тихо говорила
– Да-а-а, – разочаровано протянул Бибика. – Вот так беда-а-а…
– Если бы тогда она не упала в обморок от болезни и не выронила меня, то наверняка бы взяла меня с собой…– всплакнула Неряшка и продолжила грустно напевать весёлую песенку девочки Арины.
Вдруг лёгкий порыв ветра донёс до них резкий звук кашля. Этот кашель был явно настоящим, а не игрушечным. Бибика уже хотел было крикнуть «замри!», но Неряшка, прекратив напевать свою песенку, прикрыла его рот рукой и посмотрела в сторону. Там вдалеке она увидела как настоящий взрослый дяденька в шляпе и в длинном плаще стоял перед какой-то доской на трёх палках и что-то размазывал по ней.
– Кто это? – шёпотом спросила она Бибику.
– Это художник, – также шёпотом ответил он ей.
– А кто такой «художник» и что он делает с этой доской на трёх палках?
– Художники на этой трёхпалочной доске нарисовывают цветные картинки на нарисовальной бумаге и он сейчас как раз этим самым нарисованием занимается…Может всё-таки замрём? – прошептал Бибика.
– А может мы к нему подойдём?
– Ты что? С ума сошла? – злобно прошипел Бибика. – Мы игрушки и нам нельзя показывать людям, что мы умеем ходить и говорить.
– А почему нельзя? – уже не шёпотом спросила Неряшка. – Почему? Я вдруг подумала, а почему нельзя?
– Да потому, что нельзя и всё! За одно такое подумывание наш царь Игрун Первый отрубит тебе голову! – громко ответил ей в самое ухо Бибика, вскочив на ноги. – Замри! – приказал он ей и, замерев, столбиком упал на землю.
– А я не замру. Я пойду и посмотрю, – сказала она, встала на четвереньки и поползла к художнику как солдат-разведчик, волоча за собой наполовину оторванную ножку, болтающуюся на тонкой-претонкой верёвочке. – Я думала, что только дети умеют нарисовывать цветные картинки. Я хочу посмотреть как они нарисовываются.
На всякий случай она, сделав крюк, подползла к художнику со спины. Присев на землю, она отдышалась и принялась внимательно изучать его цветную картинку. На картинке были изображёны какие-то непонятные разноцветные человечки. Один был целиком красный, другой – жёлтый, а третий – синий.
– А что это вы там…нарисовываете? – тихо спросила она и быстро присела, скрывшись в траве.
– Я рисую разноцветных маленьких человечков, – ответил ей художник, не поворачивая головы. «Очевидно ему уже не раз задавали этот глупый вопрос проходящие мимо люди с детьми и собаками, – подумала Неряшка, – и вот поэтому он и не обернулся. А если он посмотрит на меня то, что тогда будет? Может всё-таки замереть?»