Несбывшаяся весна

Арсеньева Елена

– Да не бойтесь, – усмехнулась хозяйка, – он не заразный. Сегодня радикулит спину разломил, вот Михал Михалыч и отлеживается. На улицу ему ходить не полезно, сами пройдите в дом. Только, сделайте милость, обувку снимите в сенях – я нынче полы намыла.

Незнакомец сморщился недовольно, однако спорить не посмел: вошел, скинул с ног растоптанные, неуклюжие ботинки и на цыпочках, в одних заштопанных носках, поджимаясь, прошел по чистеньким половицам и плетеным половичкам.

Проводник, хватаясь за спину, старательно обвязанную хозяйкиным

платком, выглянул из своей комнаты.

Рыболов. Точно, он! Там, в разведшколе, его звали Семеном Алексеевым. Отчество Проводник вспомнить не мог, да оно и неважно: неведомо ведь, с какими документами прибыл Рыболов, на чье имя.

– Ух ты, кого я вижу! Сколько лет, сколько зим… Я уж и позабыл, как тебя зовут, пока не видались! – сказал он шутливо, но голос невольно дрогнул от тревоги.

– Коротка же у тебя память! – приклеив на лицо улыбку, понимающе кивнул связной. – Да по-прежнему меня зовут, Мироном Александровичем, и фамилия все та же – Грибов. Я-то тебя не забыл, вот, решил наведать, а ты, вижу, расхворался.

– И не говори, застудил спину до невозможности. Сквозняком прохватило. Вон, в шали хожу, крючком согнут, будто старый дед.

– Растираться нужно. Водкой, самогонкой… – многозначительно сказал Рыболов.

– Самогонку лучше внутрь! – потер руки Проводник. – Вот и повод есть. Антонина Ивановна, у вас не найдется?

– У меня-то нету, а вот к Сальниковым могу сбегать, у них всегда четвертинку раздобыть можно, – с готовностью подсказала хозяйка, которая как раз подыскивала приличный предлог добежать до телефона на почте и позвонить в НКВД о том, что долгожданный связной объявился.

Проводник дал ей денег, и она скрылась, пообещав, что обернется «живой ногой» и мигом накроет на стол.

– Дверь-то притворить надо, сквозняков боюсь, – сказал Проводник. – Ох, черт, не закрывается, дожди беспрестанно льют, все разбухло от влажности. Мерзкая осень!

– Бойкая бабенка твоя хозяйка, – пробормотал вслед Рыболов, исподлобья оглядывая уютную комнату. – Крепко ты окопался, вижу. Живешь спокойно…

– Спокойно только на кладбище, – махнул рукой Проводник, осторожно усаживаясь.

– Оно так, – согласился Рыболов. – И все же ты молодец – держишься. Многие валятся, даже не знаем, что с ними происходит: то ли хватают их, то ли сами сдаются… Что группы, что связники. Знай готовят новых да новых, срок на обучение вовсе сократили. Спешат оттого, что явки валятся, а валятся они оттого, что подготовка стала хреновая. Куда ни кинь, всюду клин, вот что я тебе скажу!

– Слушай, а почему тебя прислали? – спросил Проводник. – Ты ж классный радист был, я помню, как тебя Готлиб хвалил. Неужели им было не жалко такого мастера связным посылать?

– Да кого из нас им жалко? – злобно проговорил Рыболов. – Найдут небось в лагере новых дураков. А я… мне, знаешь, не повезло. Свалился с лестницы, сломал руку. Перелом залечили, а пальцы свело,

видишь? – Он показал правую кисть, и Проводник не сразу разглядел, что пальцы и в самом деле слегка скрючены. – Теперь почти не разгибаются, на ключе точно работать не могу. Я уж думал, что меня сразу шлепнут или в лагерь обратно вышвырнут, когда узнают, что перелом, но Готлиб, видать, надеялся, что я вылечусь, он же меня сильно хвалил. Ну а потом, когда стало понятно, что ничего не получится, что кокнулся я как радист, они решили меня хоть в качестве связного использовать. Немцы – они ж люди практичные, им своих трудов жалко.

– Ты скажи главное, – перебил Проводник. – Все привез, что я просил?

– Привез-то привез, и деньги, и батареи, только… только я в лесу груз спрятал, надо за ним съездить. Побоялся на себе тащить. Ну как проверят! Съездим вместе с тобой и заберем.

– «А ну как проверят…» – передразнил Проводник. – Или ты мне батареи доверишь тащить? Чтобы, если что, сразу я сыпанулся? Тебе за такое в школе спасибо не скажут.

– Положил я на их спасибо! – зло ответил связник. – Мне теперь эта школа… все равно я туда больше не вернусь.

– Что, в НКВД собрался? С доносом? – прищурился Проводник.

– Чего городишь? – искренне удивился Рыболов. – Если бы я затеял идти в НКВД, то уже пошел бы, и сейчас небось не я тут у тебя сидел, а целый выводок псов с малиновыми петлицами. Ты меня просто не понял. Задание у меня другое. Я здесь, в Энске, должен прочно осесть. Устроиться на работу, обосноваться крепко, надежно. У меня задача – резидента сменить.

– Резидента? – переспросил Проводник непонимающе. – А что, у них здесь…

– Ну а как ты думал? Еще до войны вербанули тут одного… в очень тепленьком местечке работает. Но с него толку пока никакого не было. Он даже не смог толком проверить ту информацию, которую ты передавал. Устарел, словом, морально и физически этот Счетчик. Пора менять!

– Счетчик?

– Ну да, его кличка – Счетчик.

– Значит, ты должен его устранить?

– Зачем? – усмехнулся Рыболов. – Новый резидент будет разворачивать свою собственную агентурную сеть. Счетчику про то и знать не нужно. Он нам еще может быть полезен, больно уж место работы у него хорошее. Через свои связи он любые документы может достать, на жительство устроит, на работу, от милиции прикроет. Вот и останется он тылы прикрывать. А настоящую работу будет вести другой.

– Ты, что ли?

– Нет, не я. Другой человек. Я его не знаю, он меня сам найдет. Через Счетчика.

Проводник хотел спросить, кто такой новый резидент, где он, в Энске или еще сюда не прибыл, откуда явится, кто его готовил, хотел узнать, где работает Счетчик и как его можно отыскать в Энске, но пора было остановиться, чтобы не вызвать у Рыболова ненужных подозрений. Проводник принял обиженный вид и пробормотал:

– Странно, а почему мне ни слова о Счетчике не было сказано?