Несчастные девочки попадают в Рай
Шрифт:
— Ты подумала, что я сбегаю? — спросила она, на что я кивнула. — Тупица ты, Цветкова. Балда. Это всего лишь небольшая смена обстановки, но никак не побег. Сама подумай, чем здесь заниматься? Дырявить штаны на лавочках? Убегать от братства? — ее рука коснулась болоньевой куртки. — Я хочу, чтобы мой живот болел от порхающих внутри бабочек, а не от ударов кулака.
Поджав губы, я молчаливо согласилась.
— Ты права. Не обращай на меня внимания и делай, как знаешь. Признаюсь, я просто тебе завидую. Завидую, что ты можешь уехать отсюда, а я — нет. Мне придется
Павленко состроила задумчивое лицо и постучала пальцем по губе.
— Думаю, на тебя он согласиться, а вот насчет твоего братца-обоссанца — не уверена. У него аллергия на сырость и на запах аммиака.
— И у меня тоже, — печально я вздохнула, — только вот Пашу это не останавливает. Он еще тот эгоист.
— Эгоистичный обоссанец.
Мы посмеялись. И пусть в моей душе поселилась грусть, я была рада за Нину. Хоть за кого-то я буду спокойна. Тем более, это не навсегда. Даю руку на отсечение, что Нина не выдержит там и недели. Ни одна дискотека не заменит ей наши посиделки на кладбище. И, ни одна девчонка не разделит ее любовь к крапиве. Ей станет скучно. Такой, как Нине, определенно станет скучно.
— Салют! — незаметно к нам подбежал Сема и ослепил яркой вспышкой фотоаппарата. — Упс! Пардон, леди, не знал, что она настроена на свет.
И если Нина отделалась парой мерцающих бликов перед глазами, то я почувствовала неприятную резь. Как же я ненавидела свою особенность так остро реагировать на весь окружающий меня мир. Мое зрение вернулось только через несколько минут.
— Что это, черт возьми? — морщилась Нина.
— Фотоаппарат, — Сема с гордостью продемонстрировал интересную штуковину. — Купил его у одного очкарика, когда тот проходил комиссию. Классно, да?
— И он продал? — изумилась я.
— Конечно. Просто я объяснил ему, что близоруким такой аппарат ни к чему, а взамен отдал ему свой бинокль.
— То есть, в бинокль он смотреться сможет? — недоумевая, спросила я.
— Да, он же увеличивает.
— Так значит, поменялся, а не купил, — добавила Нина.
— Эй, — Сема поднял указательный палец, — вообще-то, мой бинокль денег стоил. Причем немалых. Чувак еще в плюсе остался.
Мы с подругой переглянулись, а парень хитро улыбнулся.
— Спорим, теперь каждая захочет, чтобы я пофотографировал ее в купальнике? Так что, вставайте в очередь, дамы. Так и быть, сделаю вам скидку.
— Не получиться, — буркнула Нина. — Я скоро уеду. Но, даже если бы я осталась, никогда бы не стала прыгать перед тобой в купальнике.
Сема пожал плечами.
— Поздно. Я уже видел тебя в купальнике, — нагнувшись, Сема приложил ладонь к губам. — Скажу по секрету, зрелище не для слабонервных.
Разозлившись,
— Зараза! — выругался он. — Ты чего? Вообще-то, это был комплимент!
— Придержи их при себе, извращенец!
— Почему извращенец? Я что, раздел вас догола, заставил петь гимн оперным голосом, лег рядом и загадал желание? Нет! Всего лишь пара фото, — он запнулся и прошелся по Нине глазами. — Кстати, как у тебя со слухом?
— Идиот! — еще один подзатыльник, и эхом раздающийся смех.
Иногда они мне напоминали двух супругов, за плечами которых долгие годы семейной жизни и вагон претензий друг к другу, а порой, они походили на шкодливых детей, которые не умели выражать свою симпатию открыто.
Успокоившись, Семен, наконец, исключил из контекста главную мысль.
— Постой-ка, а куда это ты собрался, парнишка? — взглянул он на Нину.
— Подальше от тебя.
— Черт, я серьезно спрашиваю! Обязательно выносить мне мозг?!
Воспользовавшись моментом, Нина ехидно улыбнулась, демонстративно наклонилась и приложила ладонь к губам.
— Скажу по секрету, его туда и не заносили.
— Так, ну хватит! — влезла я. — Надоели! У меня уже башка трещит от ваших перепалок!
И пусть со стороны я была похожа на вредную ревнивицу — это было не так. Просто я не хотела тратить последние совместные деньки на бессмысленные склоки. Тем более, подруга явно перегибала палку.
— А то я чувствую себя лишней в вашем союзе, — подмигнув, я поставила Нину в неловкое положение.
Как же это приятно возвращать кому-то его же слова.
— Ладно, проехали, — почесав затылок, Семка нарушил подозрительное молчание. — Оставь хоть адрес, буду тебе писать.
Нина фыркнула, и салют из шелухи попадал на дорогу.
— Только не говори, что ты действительно собрался это делать.
— А вот и говорю. Я люблю писать. Письма — это так…романтично.
Щеки Нины стали пунцовыми. Дьяволенок же внутри меня в предвкушении потер ладони и сказал: «Опачки».
— Хорошо. Я напишу тебе адрес. Но ней дай Бог там будет хоть одна пошлая буква… — подруга сдалась. Впрочем, это было самым здравым решением. Да и какой смысл продолжать вредничать не в угоду себе?
Мы прогуляли до вечера. К концу для ноги гудели. Я уже и забыла, что это, когда ноги пульсируют от усталости, но не потому, что ты убегала от врагов, а потому что заговорилась. Оказывается, это чувство может быть приятным и никак не ассоциироваться с опасностью. Просто прелестно.
Проводив Нину, я и Сема медленно продвигались к дому. Солнце садилось, а воздух стал наполняться осенней прохладой.
— Все-таки жаль, что парнишка решил слинять. Кажется, я буду по нему скучать, — признался Сема, смотря на закат.
Опустив голову, я шоркала ногами по дороге.
— Да, я тоже.
Сема бросил на меня задумчивый взгляд.
— Тоже хочешь уехать?
Я вздохнула.
— Очень.
— Если бы была такая возможность, куда бы ты уехала?
— Не знаю. Я никогда об этом не задумывалась.