Несчастный скиталец

Хаецкая Елена Владимировна

И прочее в том же роде, причем кричал сей кавалер предолго.

Гастон прекратил поиски оружия своего (впрочем, сломаннаго еще в Кемранском лесу, во время битвы с РАЗБОЙНИКАМИ!), а вместо того обмахнул себя моим веером и молвил:

– Не случилось бы ошибки, любезная моя сестра. Сдается мне, сей кавалер – именно то, за что он себя выдает, то есть молодой мужчина, обладающий утонченным, хотя и эксцентрическим вкусом, а та, которую мы ищем, здесь не при чем.

Тут уж настала и для меня пора краснеть – впрочем, я искусно скрыла естественную краску лица моего, приложив к оному вышеупомянутый носовой платок и изрядно в него сморкаясь. Миловзор же отсалютовал кавалеру де Клаклю шпагою,

после чего вложил ея в ножны.

– Прошу вас отнести недоразумение сие на щет общей утомленности от тягот долгаго пути, – молвил любезный мой Миловзор сему кавалеру. – Однако ж не откажите нам в приятельстве, воздерживаясь, впрочем, от ухаживаний за невестою моею.

Поразмыслив неколикое время, кавалер де Клаклю разразился смехом, как если бы курица, снесши яйцо, торжествующим кудахтаньем оповещала о том хозяйку и весь свет, и, выпрастывая руку с перстнями из преобильнейшего кружевного манжета, обменялся с Миловзором, а затем и Гастоном вполне дружеским приветствием, мне же поцеловал руку, исполнив прежде некий порхающий танец, завершающийся легким клевательным движением головы вниз.

Сей Клаклю был и нашим сопровожатым в первые часы пребывания нашего в шато и рассказал премного забавных историй касательно здешних обитателей. Не все они, надо думать, правда; так, вряд ли истинной следует считать повествование об одной даме, именем Альманзора, каковая имела ужасное обыкновение, а именно: насадив на свою одежду повсюду светляков, являться по ночам различным парам влюбленных, кои в изобилии разгуливали по кустам и чащобам здешнего парка. Иные от перепуга испытывали некие скандалезы, другие пускались в погоню и падали в канавы, либо спотыкались и оказывались в колючем кусту. По слухам, сия Альманзора предполагала сделаться супругою владельца шато, а для сих причин намеревалась разогнать, насколько возможно, гостей его. И вот, однако же, алчная и хитрая Альманзора соделалась внезапно жертвою собственнаго злаго коварства! Случилось ей, по обыкновению насадив повсюду светящихся насекомых, пробираться по парку и высматривать жертву, как вдруг увидала она перед собою надвигающееся на нее с неотвратимостию РОКА, СУДЬБЫ-МСТИТЕЛЬНИЦЫ нечто страшное, исполненное очей, точно ЗВЕРЬ РЫКАЮЩИЙ! Оно шло медленно и неровным шагом, однако ж куда ни поворачивала Альманзора, оно неизменно оказывалось пред нею.

Ужас охватил несчастную злодейку, члены ея затрепетали, сердце подпрыгнуло в груди… да так и не смогло опуститься. Задушенная собственным сердцем, кое застряло в горле ея, Альманзора тотчас на месте и испустила дух.

Впоследствии открылось, что несколько дам, пострадавших ради козней Альманзоры, выследили ея и, взяв с собою высокия зеркала, затаились в чащобе, выжидая, когда та отправится в обычное свое ночное похождение. И вот увидела Альманзора самое себя в ночной темноте и испытала то, что обыкновенно испытывали преследуемые ею влюбленные, только в гораздо более сильной степени! Ибо влюбленные знали о существовании призрака и как бы ожидали его, а потому и пугались не настолько, чтобы умереть. Альманзора же, твердо знающая, что призрака не существует, ибо сим призраком она сама и является, оказалась неготова узреть самое себя в правдивом отображении и оттого предала дух свой тем лукавым бесам, кои вселялись в ея душу и нашептывали ей сии дурные замыслы.

Могилу Альманзоры показывают в чаще, на том самом месте, где испустила она дух, и никто не дерзает посещать ея в темное время суток, ибо коварная дама и по сей час жаждет обладать замком и иной раз прегорестно плачет об том в своей могиле. Последняго, впрочем, кавалер де Клаклю в точности не ведает, ибо, обладая характером робким, никогда к ней не приближался.

Продолжение

того же письма Гастона

…Завидев щастие и покой, в коем обретаются насельники сего шато, с необычайною силой ощутил я собственныя усталость и разбитость. Некий де Клаклю – в своем роде славный, но препустой малый – вызвался быть нашим чиччероне, однако-ж дела говорил мало, а все больше вздор. На просьбу представить нас хозяину оный де Клаклю рассмеялся и поведал, что сам в свое время сией чести ожидал чуть не полгода.

– Однако, в которых комнатах нам позволят разместиться? – вопросил я не без резону.

– А в которых пожелаете, – отвещал он.

И пустились мы в странствия по жилым покоям, каковыя в правом крыле дворца обретаются. Пытались при этом войти во всякую дверь. Вышло не без афронтов. Те двери, в кои мы стучали, никого за собою не хранили, а за иными, кои просто отворяли, попадались живыя постояльцы. И не всякий из оных быв доволен нашим визитом. Одна даже дама метнула в меня подушкою. Впрочем, сыскались и комнаты. Моя с Милушкою – очень хороша, чиста, не слишком светла и обставлена прилично. Собачке моей сразу полюбился некий пуфик, зело мягкий и розовым муслином обтянутый.

Поручив Милушку на попечение Мартоса, пошел я спросить – где бы тут была ванная комната? Две юныя воительницы из числа утренних амазонок охотно провели меня в таковую. И узрел я обширное помещение, в пол которого вделан бассейн с хрустальною водою. В сем бассейне уже плескалось несколько человек – кавалеры и дамы. При сем они чинно беседовали, ели фрукты, каковые плавали по поверхности гораздо, или вдруг принимались резвица, словно бы нереиды и дельфины. Мои проводницы с улыбкою рекли:

– Раз не взяли вы с собою лакея, так мы вам и прислужим.

С этим меня раздели преловко и опустили в воду. Ах, до чего сие было кстати! Вода оказалась приятно-теплая и напоенная деликатными ароматами. Узрел я тако-же, что плавают в ней, кроме фруктов, еще и розовыя лепестки.

Прелестницы сами разоблачиться не преминули и юркими рыбками спрыгнули в бассейн. При сем зачали меня вертеть и щекотать. Странное дело! Нашел я зело приятною особливую щекотку, учиняемую пальцами дамской ножки. По утонченности сия забава мало с чем сравнится.

Разыгравшись, сирены мои едва меня не утопили, но я все же спасся от них, оделся кое-как и бежал в свои апартаменты. По пути натолкнулся я на маркизу де Мюзет, каковая успела уже переодеться в новое платье, почерпнутое из обильнаго гардероба шато. Сей гардероб открыт для любого желающего и содержит наряды на всякий вкус, как о том де Клаклю поведал.

Маркиза будто-бы изумилась, меня узрев. Я же, поприветствовав ея, пошел себе далее и при сем торопился, опасаясь от маркизы погони. Ибо теперь в нашем распоряжении были комнаты, в которых можно было затвориться, а я сего не слишком желал.

Радуясь, что счастливо избежал амуровых сетей, стремился я попасть в постель, что естественно после стольких дорожных дрязг. Шато навряд-ли рассыпалось бы за несколько часов, и, гораздо отдохнув, изучил бы я его с лутшим тщанием. О сем размышляя, я вхожу в комнату, как вдруг – о ужас! Зрю маркизу на моем ложе.

Изрядно испугавшись неожиданностью, я рек:

– Не вас ли, сударыня, имел я честь видеть минуту назад на галерее?

– Полноте, кавалер, – отвещала она. – Я тут вас ожидаю уже довольно времени.

И тут мысль осенила ея.

– Несчастный! – вскричала маркиза. – Встречали вы мою и вашу обидчицу!

С этим она вскочила, явив мне все свои прелести, кои я, впрочем, и без того изучил.

– Вы упустили ея! – продолжала де Мюзет. – И теперь, верно, она сбежит безнаказанно.